Эрика Свайлер - Книга домыслов

Я проснулся, задыхаясь.

Энола выключила мой компьютер. В тишине я услышал шелест ее карт.

Свой язык они держали в секрете, ведь для того чтобы общаться, им приходилось воровать у Рыжковой ее карты. Уроки имели место после переездов или вечерних представлений в маленьких городках. Тогда можно было не опасаться, что кто-нибудь им помешает, ибо наступало время дремотного покоя. Также они встречались рано утром или ночью, когда бродячий цирк, за исключением тех немногих, кому не спалось, погружался в глубокий сон. После дня, проведенного в дороге, Рыжкова спала как убитая. Тряска по кочкам и ухабам настолько изматывала старушку, что Амос иногда подносил свою ладонь к ее носу, чтобы удостовериться, что его наставница еще жива. Если холодало, он укрывал спящую старушку еще одной шалью. Это немного притупляло чувство вины, которое терзало молодого человека всякий раз, когда он без спросу брал карты.

Амос давал знать, что сегодня будет урок, оставляя карту в постельных принадлежностях Эвангелины, либо засовывая ее между досками лохани, либо подкладывая к гребешкам. Девушка прятала карту в рукав – так, чтобы она не выскользнула. Они встречались за фургоном со свиньями, который всегда ставили подальше от лагеря. Любовь Амоса к животным служила ему неплохим прикрытием: никого не удивляло, что он столько времени проводит возле свиней. Оттуда молодой человек уводил девушку подальше в лес или к реке, вдоль которой пролегал маршрут бродячего цирка. Они усаживались на нависающую над землей ветку или прятались от нескромных глаз среди камней. Идя на встречу, Эвангелина надевала холщовое платье, чтобы поменьше привлекать к себе внимание. Амос не переодевался. Он не забыл, как неслышно красться и прятаться, становясь неподвижным.

Глядя на холмики и согнутые ветви деревьев, на которые указывал Амос, Эвангелина начинала лучше его понимать. Теперь она знала, что он любил, когда был маленьким и бегал по лесу свободным, какие тайны ему здесь открылись. Она узнала, как из зеленого мха можно сделать мягкую подушку для сна, научилась понимать болтовню речных жаб, сидящих на камешках. Каждая встреча обогащала ее подобного рода знаниями. Карты и свист ветра в высокой траве зародили в ее сердце любовь к этому молчаливому человеку.

Уроки начинались так же, как гадание, – с определения участников. Эвангелина из-за темного цвета волос и светлой кожи была Королевой Мечей. Она с этим соглашалась, не зная, что Королева Мечей водит дружбу с печалью и одиночеством. Амос предпочел не открывать девушке всей правды, хотя чувствовал, что она горюет из-за чудовищной утраты. Как же ему хотелось умалить ее страдания! Амос решил, что будет Дураком. Во-первых, у Дурака был очень дружелюбный вид, а во-вторых, при виде маленькой собачки Эвангелина улыбалась. Вместе Королева и Дурак нашли соответствующие карты для всех членов труппы бродячего цирка.

Пибоди стал Отшельником. Нетрудный выбор. На карте был изображен старик с развевающейся седой бородой, несущий фонарь. Для непосвященного это был одинокий изможденный старик, но Амос понимал, что Отшельник – наставник, покровитель, человек, делящийся с тобой своим жизненным опытом. Все это Амос нашел в Пибоди, заменившем ему отца. Для Мелины они выбрали Двойку Пентаклей. На ней человек жонглировал двумя золотыми звездами. Девушка-змея Сюзанна стала по милости Эвангелины Висящим Человеком. На карте был изображен повисший вниз головой, на одной ноге человек. Свободную ногу он согнул в колене. Амос не мог объяснить Эвангелине, что Висящий Человек означает единение материального и духовного. Карта выпадает тем, кто пребывает в глубокой печали либо не крепок в вере. Возможно, карта подходила Сюзанне – она молчунья. Кто знает, что у нее на душе? Для Бенно он выбрал Четверку Кубков. Сидящий со скрещенными ногами темноволосый мужчина напоминал его друга внешне, а также своей щедростью, готовностью поделиться с другими выпивкой.

Подобрать карту под характер Рыжковой было непросто. Эвангелина разложила на темном плоском сланце старших арканов и принялась выискивать среди них старуху. Внешне мадам Рыжкова чем-то неуловимо напоминала ей бабушку, отчего холодные мурашки бежали у девушки по коже. Хотя в низине близ речного берега они находились в полной безопасности, Эвангелина то и дело бросала взгляды на ближайшие деревья, боясь представить, какое наказание ожидает Амоса, если их здесь застанут. За себя она не опасалась. После бегства из Кроммескилла ее преследовала одна и та же мысль: «Я убийца». Девушка прикоснулась к карте, на которой было написано «Волшебник». Рыжковой она бы подошла. Старуха занимается тем, что многие считают колдовством.

Амос отрицательно замотал головой. Рыжкова называет Волшебника дыханием Бога. Его наставница была выдающимся человеком, вот только к проявлениям воли Всевышнего она не имела ни малейшего отношения.

Заметив складку неодобрения в уголке рта молодого человека и нервную суетливость его рук, Эвангелина, привыкшая лишь к горячему одобрению со стороны своего ухажера, сказала:

– Ладно. Скажи, кто она.

Пальцы Амоса принялись нежно и быстро скользить по картам, как делали до этого тысячи раз. Каждая карта, подобно птице, готова была запеть ему свою песню. Каждая что-нибудь да означала. Когда безымянный палец уперся в нужную карту, Амос схватил ее – Верховную Жрицу.

– Не глупи. Это молодая женщина, с крестом к тому же. Мадам Рыжкова не носит креста. С таким же успехом ты мог бы выбрать Дьявола, – насупившись, задумчиво произнесла Эвангелина. – Твоя наставница меня не любит.

Амос попытался рассмеяться, издал отвратительный скребущийся звук и побледнел.

Улыбнувшись, Эвангелина коснулась его щеки.

– Твой голос не ужасный, просто немного надтреснутый. Не переживай так.

Покраснев, Амос вновь посмотрел на Верховную Жрицу. Он взял две карты из колоды и положил их к носкам ее башмаков – Мир с гирляндой из листьев и небом голубым, словно васильки, и благоволящий лик Солнца. Подержав Верховную Жрицу в своей руке, Амос положил карту сверху, накрыв ею предыдущие.

– Она над небом и землей?

Хотя он имел в виду немного другое, слова девушки были очень близки к этому. Он вспомнил ироничный смех Рыжковой; то, как она над ним подшучивает; как научила его повязывать на голове платок; вспомнил ее больные, скрюченные пальцы. Эти пальцы часто касались его рук. Пибоди заботился о нем, хлопал по спине, учил быть мальчиком-дикарем и мужчиной, но Рыжкова научила его быть человеком и заботиться о других.