Маркус Хайц - Ритуал

— У нас есть странноприимный дом… — начала Флоранс, но тут дверь бокового прохода открылась.

В часовню вошла аббатиса Григория и с улыбкой кивнула девушке, но тут заметила троих гостей и, почти незаметно нахмурившись, постаралась оценить положение.

— Я не ожидала, что помимо Пьера Шастеля мне доведется увидеть в часовне еще и его отца и брата, — удивленно сказала она, складывая перед грудью руки. — Полагаю, лишь один из вас пришел сюда ради молитвы, месье?

— Они пришли за мной, — отозвался Пьер. — И мы как раз собирались уходить.

Склонив голову под капюшоном, Флоранс отошла, чтобы встать рядом с аббатисой.

— Я предложила им немного еды и кров на ночь, достопочтенная аббатиса.

Григория смотрела на Жана.

Оставь, Флоранс. Эти господа не примут наше гостеприимство. Мсье Шастель-старший не слишком жалует веру и пашу церковь.

— Вера, возможно, недурна, когда Бог слышит молящихся и посылает им помощь. Иначе можно и дереву молиться. Оно все-таки плоды приносит, дает тень и дрова. — Жан даже не думал скрывать от аббатисы свое пренебрежение. — А о церкви ничего такого доброго я не слышал.

Серо-карие глаза аббатисы блеснули, она вздернула подбородок.

— Господь слышит молитвы тех, мсье Шастель, кто это заслужил.

— Вот как? А я думал, перед богом все едины. — Они продолжали поединок, начавшийся в лесу под Виварэ. — Посмотреть на монастыри да церкви, так он особо заботится о тех, кто распространяет его волю. Может, все дело в способе молитвы? Или в интонация? Как вышло, что мне он ни разу не помог?

Григория поняла, что первое ее впечатление о Шастеле было ложным. За грубоватым лицом скрывался острый и ироничный ум, но и душа — наверное, жестоко разочаровавшаяся в Боге.

— Дерево, о котором вы говорили, растет лишь по милости Божьей. Он окружил его землей и светом, он питает его дождем.

— Отговорка попов, — с презрительной улыбкой вырвалось у лесника. — Якобы все, что происходит, происходит по его воле. А если беды тебя одолели, значит, Сатана руку приложил. — Его карие глаза не отпускали ее взгляд. — Нет, мне вы голову не заморочите. Меня на вкрадчивые речи и проповеди не купишь. Хватит уже!

Пьер тем временем следил за Антуаном, в чьих зеленых глазах заметил встревоживший, его блеск. Хорошенькая невинная Флоранс пробудила природное вожделение его брата, и Пьер быстро заступил между ними, чтобы защитить девушку от похотливых взглядов.

— Хотите отречься от Бога, мсье Шастель? — спросила Григория. — Подумайте лучше, как вы живете и почему на вас не нисходит благодать Всевышнего.

— Я живу, как все здесь, пусть и на краю деревни. Я не совершаю ничего противозаконного. За что ему на меня ополчаться? Люди меня обвиняют, дескать, я сын ведьмы, но для Бога это не помеха. Ему-то лучше знать. — Спор с аббатисой пошел Жану на пользу. Наконец перед ним был кто-то, на кого можно было выплеснуть застарелую ярость последних лет. И ему было безразлично, что перед ним влиятельная женщина, явно благородного происхождения. — Я не отрекаюсь от Бога, хотя многие про это судачат. Дайте мне лишь знак, и я охотно снова стану ему молиться.

— Вы требуете, чтобы Всевышний послал вам знак, мсье?

Наглость этого лесника превосходила все, с чем она до сих пор сталкивалась! Но не успела она продолжить, как он ее перебил:

— Почему нет? В Старом Завете он на каждом шагу так поступает. Не мог же он забыть, как это делается? Спросите его, когда он в следующий раз будет с вами разговаривать.

Поначалу поведение Пьера озадачило Антуана, но после он сообразил, почему старший брат выступает вдруг защитником невинных.

— Ты что, наконец влюбился? В нее? — прошептал он и, заглянув Пьеру в глаза, гадко усмехнулся и облизнул губы.

— Заткнись, — буркнул старший.

— Я ее попробую, — не унимался Антуан. — Еще до тебя. Но не беспокойся, брат… ядам тебе знать, какова она на вкус.

Это было уж слишком. Вытолкав его за порог часовни, Пьер размахнулся и попытался ударить брата кулаком.

Антуан же, как более подвижный и опытный в том, что касалось борьбы, увернулся и с насмешливой ухмылкой двинул прикладом мушкета ему по лицу. Пьер повалился ничком и упал на пол часовни. Из носа у него потекла кровь.

— Хватит! — гаркнул Жан на сыновей, прервавших его перепалку с аббатисой. Он понятия не имел, что толкнуло начать драку старшего и более разумного из братьев.

Повинуясь кивку аббатисы, Флоранс подбежала к поверженному и, подав носовой платок, помогла унять кровь.

— На сегодня довольно. — Схватив Пьера за полу плаща, он безжалостно выволок его за порог церкви, а Антуана, проходя мимо, взглядом предостерег не подначивать брата. — В деревню оба. Там поговорим. Монаший карцер вас обоих сводит с ума.

Флоранс и аббатиса смотрели с порога часовни, как три фигуры уходят прочь от монастыря, пока те совсем не «крылись из виду. Девушка шевельнула правой рукой, на пальцах которой уже запекалась кровь Пьера. Нагнувшись, она подняла немного снега и стерла ее. Про себя девушка тихо радовалась, что он принял ее подарок: в кулаке он уносил ее платок, и она была уверена, что увидит его снопа. Очень скоро.

— Странная семья, — задумчиво сказала Григория.

Уже после первой встречи с Шастелями в лесу она навела справки о леснике и его сыновьях, услышала разные слухи и заподозрила, что не все они верны. Но чему можно верить, а чему нет? Она смотрела, как солнце все глубже садится за деревья и гору Монмуше, чтобы предоставить небо светилам ночи.

— Время идти ужинать, Флоранс.

— Да, достопочтенная аббатиса.

Они вернулись в маленький дом Божий, где Григория заперла дверцу и заложила на нее засов. Основательно тряхнув дверь, аббатиса проверила, надежно ли заперто, затем осмотрела окна и перекрестилась перед статуей своего святого покровителя, а после вышла за Флоранс в боковую дверь.

Когда они шли по крытой галерее в трапезную, она с удивлением сообразила, что все еще думает о Жане Шастеле. Это она объяснила себе как вызов: богоугодным делом было бы вернуть на путь веры человека, который так часто и бесстрашно высказывает свое мнение.

Полет прошел быстро и без осложнений. Но короткого времени пути Эрику хватило, чтобы набросать в блокноте несколько беспорядочных и сумрачных эскизов, — его метод справиться с событиями прошедших часов.

Керамический нож в сюртуке Эрика детекторы не обнаружили ни в аэропорту Мюнхена, ни в России. Фарфоровый предмет считается безопасным, даже если он двадцати сантиметров длиной, плоский и острый, как бритва. Кому бы ни пришла в голову идея изготовить нож из этого материала, Эрик, не раздумывая, выдал бы ему медаль. Он благодарил Бога, что технические новинки в сфере кухонных принадлежностей пока не попали в поле зрения угонщиков самолетов.