Михаил Анохин - Проклятая повесть

Адамов вскочил с сидения и бросился к дверям трамвая, женщина тоже вскочила и бросилась к другим дверям. Трамвай остановился, и люди могли видеть странную картину: из трамвая выскочили мужчина и женщина и опрометью бросились бежать, в разные стороны.

Едва появившись в доме, Семен упал в изнеможении на диван, да так и уснул. Очнулся он вечером, и утренний сон, и происшествие на вещевом рынке, в трамвае, – все силилось в один клубок и казалось ему продолжением кошмарного видения. Хотелось зверски есть. Он пошел на кухню, набрал в стакан холодной воды, вытащил из шкафа хлеб и принялся уплетать его с таким аппетитом, с каким не ел деликатесы.

И вдруг словно что-то щелкнуло в его памяти. Он вспомнил, что за месяц перед отпуском получил деньги из «черной кассы» и прибрал их в тот самый импортный пиджак, который он купил бог знает когда, но не носил, потому что внезапно располнел. Прибрал «на всякий случай», а точнее, на то, чтобы ко дню рождения жены… И тут он кинулся к настенному календарю, лихорадочно соображая, какой же сегодня день. Уже подходя к календарю вспомнил, что пятое октября – как раз день рождения его покойной супруги.

И на самом деле, во внутреннем кармане лежала пачка десятирублевых кюрюр, перевязанная банковской лентой. Именно такую и выдали ему в кассе.

«А я голодом себя морю…» – подумал Адамов, и от мысли о том, что продал бы пиджак вместе с деньгами, похолодел. Чертовщина с колодой карт на вещевом рынке показалось ему сном. Он так и принял её за сон на Яву. Вещий сон, может быть последний подарок от супруги. Адамов заплакал.

На следующий день 10 декабря 1999 года, в пять часов утра, на северо-западе от Прокопьевска, буквально над горой «Барсучьей», наблюдалось странное небесное явление – треугольный объект угольной черноты. Если бы не четкие, словно обрезанные ножом, очертания, его вполне можно было бы принять за странной формы грозовую тучу. Так и подумали те, кому не спалось этим утром и кто имеет привычку иногда поглядывать на небеса.

Постояв полчаса в неподвижности, этот объект с яркой вспышкой, словно внутри его произошел разряд молнии, раскололся на три фрагмента. Два из них ушли за горизонт в сторону Алтая, а один, приняв форму матового, почти бесцветного шара, направился к Прокопьевску и завис в районе «Новосафонова», остановившись над дачным поселком, где проживал Адамов. Поскольку шар был матово-бледен, бесшумен в своем полете, то проснувшиеся жители шестого – десятого микрорайонов Тыргана, а также жители дачного поселка не обратили на него никакого внимания.

В местной, еженедельной газете, только через неделю появилась краткое сообщение, что, вероятно, некоторые глазастые люди видели в районе Тыргана НЛО. Комментарий гражданской обороны города был краток: «вероятно наблюдали метеорологический зонд».

В Алтайском крае, в райцентре Заринское, люди видели «пронесшийся огненный шар, оставлявший дымный след».

В райцентре Новоалтайск, люди в этот же день наблюдали десятки маленьких, не больше теннисного, светящихся шаров, которые концентрировались в районе бывшего поселка Высокий. О чем тоже написала городская газета.

Между тем для Адамова утро этого дня запомнилось тем, что перед рассветом, во сне, он четко и ясно увидел Ефимку. Ефим стоял рядом с его кроватью и что-то говорил, о чем свидетельствовали его шевелящиеся губы, но Адамов не слышал слов.

Проснулся он в тревоге и вспомнил, что во сне видел Ефимку. Что-то важное было в его словах – это чувствовал Семен и оттого, что не расслышал, настроение испортилось окончательно.

Кто-то позвонил в дверь. На пороге стояли его тесть и теща. Теща держала в руках две сумки. Судя по оттянутым ручкам, тяжелые.

– Впускай, что ли. – Грубовато сказал тесть, бывший шахтер.

Адамов посторонился. Теща привычно прошла на кухню, а Семен растерянно топтался в коридоре.

– Сорок дней сегодня, – пояснил тесть и прошел в зал, сел на диван, где только что спал Адамов.

– Ты на меня да на мать не обижайся, – тесть, потирал между кален ладони, уставясь глазами в пол. – С горя наговорил тебе, когда ты из больницы к нам заявился.

Он нашарил в кармане пачку «беломора», вытащил спички и стал оглядывать комнату в поисках пепельницы. Адамов поставил её на столик перед диваном. Сам он не курил.

– Батюшки! – раздался голос тещи из кухни. – Да как же ты жил все это время! – Она заглянула в комнату. – Отец, у него там церковной мыши поесть нечего, да и свету нет.

Тесть всю жизнь проработал на шахте электриком и потому уже через полчаса подсоединил электричество, набросив на токонесущие провода «удочку».

Через час они сидели втроем, на кухне: выпили, помянули, поплакали от души.

– Я ведь, когда узнал об аварии, порывался найти тебя и прикончить, но мне сказали, что ты не жилец. Вот, так Семен, – признался тесть.

– Да лучше бы я погиб тогда, – ответил сильно опьяневший Адамов. Он едва удерживал себя от того, чтобы не уснуть прямо здесь, за столом.

– Лучше, хуже, тут уж как Господь решит, – откликнулась теща.

(Она частенько ходила в храм и лично знала его настоятеля, отца Владимира).

– Я службу два раз заказывала… – И всхлипнула. – Не верится мне, что не прибежит больше никогда ко мне Василек мой, звоночек. Что не прижму его к своей груди, что нет уже моей дочки… Ой, тошнехонько мне! Ой тошно! – и уткнулась лицом в полотенце, что лежало у неё на коленях.

– Ну, будет, будет, мать тебе убиваться, – тесть погладил её седеющие волосы, сглотнул ком в горле. – В два дня старуха поседела.

Он поглядел на Адамова, словно впервые его увидел:

– Тю, да и ты седой, как лунь!

Ушли они в сумерках, а Семен, едва дотащился до дивана и забылся на нем мертвецким сном. На этот раз без дурацких сновидений…

Адамов рассчитался по коммунальным платежам и уже подумывал, чем и как он займет остаток жизни. Именно так мыслил Адамов – «остаток жизни», так себя настраивал и потому не видел смысла жить в таком большом «семейном» доме. И он надумал его продать. Однако покупатели, повалившие вначале «валом», постепенно иссякли, хотя цену за дом Адамов назначил бросовую. Совсем же отдавать за так не мог, да и не хотел – жалко было потраченный труд.

В ноябре он снова пришел на свое предприятие. Главбух, Наталья Петровна, дама бальзаковских лет, сказала Семену, что «на счету предприятия нет денег».

– Может, из «черной кассы» вы меня рассчитаете?

Адамов знал, что существовала «черная касса». Еще тогда, когда он работал деньги привозили из Москвы, наличкой. Он напомнил ей:

– Наталья Петровна, в мае, перед тем как мне уйти в отпуск, выдали же из «черной кассы» десять тысяч.

Очень это удивило и возмутило Наталью Петровну и вовсе не тем, что она отрицала существование «черного нала», а тем. что Адамов получил такую «огромную» сумму.