Эгис Румит - Марат. История одной души (СИ)

Марат прошел по выложенному в камне изображению голубя. Он не заметил его, потому что оно было слишком большим. Двадцатиметровые крылья священной птицы простирались к разным концам площади.

Марат слышал звуки своих шагов. Они попали в ловушку и негромким, но отчетливым эхом отражались от колонн и стен окружающих строений. «Я пришел», — подумал Марат. Эта мысль была исчерпывающей, последней. Он начал восхождение.

Под портиком парадного входа царила глубокая тень. Дневной свет, проходя через витражи, распадался на тысячи оттенков. Между колонн-башен легли голубые и розовые блики.

Врата Нотр-Дам-де-ла-Пэ были открыты. Марат, шатаясь, оперся об одну из створок. Его руки были перепачканы собственной кровью. На стеклянных дверях храма остались крошечные отпечатки человеческих ладоней. Они незаметно слились с узором витража.

— Бог, — неуверенно позвал Марат. Его негромкий хриплый голос ударным эхом распространился на все помещение.

— Ог, — строго ответил собор.

Внутренний зал был круглым. Места для прихожан — лавки из красного дерева — кругами охватывали алтарь. Марат замер посреди радиального прохода, соединившего алтарь с парадными вратами. Один мужчина посреди пространства, рассчитанного на три тысячи прихожан. Он был малюткой. Марат запрокинул голову. Колонны взметнулись в бесконечную вышину, а над ними была ребристая, раскрашенная разноцветными тенями поверхность купола. В ее центре поместился еще один витраж — силуэт голубя парил посреди золотого креста, разрезавшего голубой круг.

— Бог? — спросил Марат.

— Ог, — снова аукнулось ему.

Марата повело в сторону. Он схватился за спинку ближайшей лавки, теряя равновесие, прошел вглубь ряда и упал на сидения. Он повалился на спину. Огромный собор возвышался и кружился над ним, тихий и неуязвимый, нетронутый войной.

Марат лежал и слушал, как где-то далеко-далеко продолжает греметь канонада. Сколько людей умирает в эту минуту, в этот день, в этот год? Сколько из них убил он? Ничтожно малую часть.

Пальцы Марата разжались, и он выпустил автомат. Оружие с глухим лязгом упало на мрамор. Марат вытащил трубку из своего рта, сжал ее в кулаке, сложил руки на груди и замер. Он ни о чем не думал. Внутри собора не было звуков. Тишина казалась абсолютной, ватной, немой. Поглощенный ею, Марат лежал и смотрел, как медленно перемещаются по потолку неуловимые разноцветные контуры. Он был в центре всего. Он ждал. Собор должен был что-то сказать ему. Что-то кроме «Ог». И Марат мог ждать этого очень долго. Он мог лежать на этой лавке, пока не превратится в скелет.

Вдруг раздались шаги.

Какой-то человек прошел мимо, звякнул оружием и сел на одну из лавок ближе к центру храма. Марат не шевельнулся, чтобы посмотреть, кто это. Ему было все равно. Он наблюдал, как перемещаются тени.

Прошло еще какое-то время, и Марат услышал шаги второго человека. Они были легче и чаще, чем у предыдущего.

— Александр, прости, ты молишься? — осторожно поинтересовался пришедший. — Можно задать тебе два вопроса?

— Я не молюсь, — устало возразил другой. — Просто это красивое место. И здесь прохладнее, чем на улице.

Говорили по-английски. Голос второго показался Марату знакомым.

— Может, стоит переубедить людей, — предположил первый. — Чем раньше мы покинем город, тем скорее спасемся.

— Нет, — не согласился с ним второй. — Мы уйдем, только когда похороним наших мертвых. Пока они грабят наши дома, им не придет в голову, что мы можем быть здесь.

— А если они придут? — спросил первый.

— Тогда мы будет защищаться, — спокойно сказал второй. — Филипп, сядь рядом со мной и успокойся.

Марат услышал, как негромко скрипнула лавочка.

— Мы с тобой, — продолжал второй голос, — приехали сюда всего два десятилетия назад. Но другие… Они владеют этим краем полтора века. У них здесь семейные имения. В этой земле лежат их прадеды. Чудо, что они вообще идут. Я боялся, что все останутся, чтобы защищать свои дома.

— Это было бы слишком безумно, — пробормотал Филипп. — Но прощаться с мертвыми, когда еще не спасены живые — тоже безумие.

Слова мужчин тихо, но отчетливо разносились в огромном круглом зале.

— Это способ оставаться людьми, — ответил второй голос. — Если мы не будем этого делать, то превратимся в белую банду среди черных. И для нас все кончится, даже если мы останемся живы.

Повисла долгая пауза. Марат смотрел на голубя в голубой вышине. Ему казалось, что птица машет крыльями. И он знал, знал второй голос. Кто же это? Кто? Кто-то знакомый, кто-то такой ненавистный. Один из тех, кто его унижал.

— Ладно, — сдался Филипп. — Ты, наверное, прав. — Он немного помолчал. — И второй вопрос, личный.

— Спрашивай, — согласился знакомый голос. — Мы все можем завтра умереть. Плохо, если останутся недомолвки.

— Утром была перестрелка, — продолжал Филипп. Он говорил медленно и задумчиво, тщательно выбирал слова.

— Да, — подтвердил второй голос.

— Я спрашиваю не потому, что это было неправильно, — пояснил первый. — Просто это было так… странно. Ты ругался на африкаанс.

Обладатель знакомого голоса тихо рассмеялся.

— Я не всегда был школьным учителем, — сказал он. И тут Марат узнал его. Это был Сангаре. Неужели собор хотел сказать ему это?

— Ты воюешь как сущий дьявол, — с тихим восхищением заметил Филипп. — Видит Бог, ты хороший сосед и друг. Но кем ты был раньше?

— Пойдем, — предложил Сангаре. Они встали, и звук их шагов мягким эхом разнесся между колонн галереи. Марат лежал, не шевелясь. Они прошли мимо него.

— Так кем? — нетерпеливо спросил Филипп.

— Мой отец был военным таможенником, — объяснил Сангаре. — Я вырос на берегу залива Лас Бакре, и моей компанией часто становились дети матросов.

— Там нефтяной порт? — вспомнил Филипп.

— Да, — подтвердил Сангаре.

— Отсюда твой жаргон, — закончил его собеседник.

— И не только он, — сказал Сангаре. — С девяти лет я стрелял из автомата Калашникова по консервным банкам с нефтью. Там это обычное развлечение.

— А твой отец? — удивился Филипп.

— Мой отец был не самым приятным человеком, — ответил учитель биологии. — Он не останавливал меня, когда я играл в дурной компании. Он думал, что так я научусь быть похожим на него.

Марат увидел их сквозь щель в спинке своей лавочки. Оба были вооружены. Их винтовки висели за плечами. Филипп оказался лысеющим коротышкой, его плешивая голова равнялась с плечом Александра Сангаре.

После короткой паузы директор заговорил снова.

— Из-за него мне пришлось пойти в школу полиции при представительстве ООН. Курсантом я стажировался в том же порту. Ловил контрабандистов.

— А как ты оказался здесь?