Александр Мироненко - Осколки Нации

— Зачем мы крюка дали? — Заорал, перекрикивая ветер герой. — Можно же было напрямик через парк, а мы в какие-то дебри подались!

— Я думал… — Загадочно произнёс отчим. — Похоже у нас и вправду нет другого выхода. С покойником мы далеко не добежим, придётся к изгоям податься.

Внезапно деревья расступились, и они ступили на аккуратно уложенные друг-к-другу булыжники. Ставшей с недавних пор знакомой, площадь встретила их всё той же атмосферой тишины и спокойствия, хотя вокруг неё царил настоящий ад. Неподалёку возвышался памятник неизвестному идолу, и в его ногах всё также сидела та самая женщина, что и в прошлый раз.

Ливень и переходящий в ураган ветер будто обходили эту площадь, стороной скупо поливая её мелким дождём. Шрам выбился в лидеры и направился к памятнику со словами:

— Ждите здесь. Оружием не бряцайте.

Давид видел, как Шрам неспешно приблизился к женщине и заговорил с ней. Слов было не разобрать, но Радик держался учтиво, и как показалось герою, немного испугано. Женщина подняла голову, и герой ощутил, как её взгляд пробежался по незваным гостям, ненадолго задержавшись на болтавшемся, на его шее подарке рыбака, и снова повернулась к памятнику, приняв свою привычную позу.

Несколько минут ничего не происходило, как вдруг прямо посреди близ стоящей, поросшей цветами алее, поднялись два враждебных силуэта. Лишь по сжимаемым в руках автоматах, невиданного доселе типа, он понял, что это люди. Они были настолько измазаны землёю и грязью, что даже глаз не было видно за этим толстым слоем. Ещё один поднялся чуть левее, прямо с булыжников. На его плечах был накинут плащ, полностью сливавший его с окружением.

Трое изгоев приблизились к группе Шрама и остановились в трёх шагах от них, внимательно осматривая. Герой же в свою очередь, не стыдясь, осматривал их. Не было понятно, какого пола эти люди, если это конечно были они… Перед ним стояло трое бойцов одетых в камуфляж, на лице у каждого маска с вырезом для глаз и рта. Тело было скрыто хлипким на вид бронежилетом.

— Нам бы бурю переждать, да товарища по-человечески похоронить. — Произнёс как раз, вовремя подошедший Шрам.

Изгои остановили свои взгляды на герое, внимательно его осматривая. Нависла недружелюбная тишина, и он услышал, как чертыхнулся отчим и звякнул цевьём. Но нависшее напряжение мигом сняла женщина.

Она прикрикнула на своих подопечных на доселе неслыханном героем гортанном языке, большем похожим на карканье вороны, чем человеческую речь. Один из троицы указал рукой следовать за ним и развернувшись, зашагал в сторону железнодорожных путей. Двое его товарищей развернувшись к вновь прибывшим спинами зашагали вслед за ним. Герой последовал их примеру.

Руки безбожно болели. Обезглавленное тело охотника было накрыто простынёй, захваченной ещё в Юпитере, запасливым отчимом. Перемотано крепкой верёвкой, с оставленными для удобства петлями, за которое собственно герой с отчимом и несли тело. Петли жутко натёрли ему ладонь, да и почившая на груди трупа, оторванная голова всё норовила скатиться в ноги, так что приходилось её постоянно поправлять.

Видя положение вещей, Шрам и охотник снова сменили их, и идти стало намного легче. Трое изгоев повели их вопреки ожиданиям не к железнодорожной насыпи, а свернули в аккурат возле неё и зашагали на северо-восток. Грунт здесь был более пригодный для быстрой ходьбы. Ноги не проваливались по щиколотку в грязь, и приятно ступали по обсыпающейся с насыпи щебёнке.

Прошли они так с пяток километров, поочерёдно сменяя друг друга, и все без исключения жутко умаялись. Ко всему этому медвежонок, запертый в мешке, окончательно проснулся и принялся фордыбачить, требуя к себе внимания.

Наконец-то изгои привели их к развалинам многоэтажных зданий. Некоторые из них сохранились довольно таки хорошо, если не считать разбитых окон и пары обвалившихся подъездов. За ними герой смог разглядеть целое кладбище из бетонных плит и безжизненных коробок. Попадались даже прогнившие корпуса автомобилей со спущенными шинами, но большинство все-таки было раскуроченным до неузнаваемости.

Впереди всё лежало в руинах, Давид попытался представить, как выглядело всё это до войны.

«Наверно на месте вон того крошева, когда-то был многоэтажный жилой дом, заселённый весёлыми, счастливыми жильцами. А вот эта раскуроченная до неузнаваемости жестянка была, когда-то городским транспортом, под названием трамвай.»

В детстве ему доводилось видеть множество картинок с изображением жилого города, и красного с белой лентой по бокам трамвая. По этой картинке он даже когда-то выучил букву «Т», но это было в прошлом.

Трамвай стоял на проржавевших, поросших бурьяном рельсах, и перебитые снарядами троллеи, будто отрубленные конечности беспомощно свисали до земли. Рядом стоял заколоченный прогнившими досками металлический газетный ларёк и всё, больше ничего, что уцелело бы во время ковровой бомбёжки.

Всё пространство вокруг было перепахано воронками и обсыпавшимися траншеями. Повсеместно из земли торчали хвостовики неразорвавшихся снарядов. Всё это запустение и мысль о неуспокоенных призраках прошлого давила на людей не хуже, чем в берлоге зверя. И если бы перед героем встал бы выбор, где провести свой день в удушливой и загаженной берлоге медведицы, или же посреди этих развалин то он бы сто процентов выбрал бы свою комнату в родном Юпитере…

Один из изгоев повернулся к нему и указал на небольшую деревянную табличку, воткнутую прямо в грунт. Давид понимающе кивнул.

— Что там? — Просипел за его спиной Шрам.

— Заминировано здесь… видишь вон череп с костями.

Дальше пошли более внимательно, шаг-в-шаг ступая за своими проводниками. Изгои повели их извилистой тропой, то и дело, перепрыгивая через рытвины и обходя неразорвавшиеся снаряды.

Наконец то они приблизились к одному из полуразрушенных зданий, на третьем этаже которого горел не яркий свет костерка. Изгои шагнули в раздолбанный дверной проём, сильно задирая ноги. Подойдя поближе, герой смог различить натянутую на уровне колена леску и гранату, привязанную к дверному косяку.

«Это мы уже видели», — мрачно подумал он про себя, — «сами с усами».

По выщербленным временем лестнице герой и отчим поднялись на третий этаж. Шрам и немой охотник остались дожидаться их на первом, прислонив мёртвое тело к стене. На третьем этаже горел неяркий костерок, возле которого сидели трое точно таких же воинов изгоев.

Давиду и отчиму жестом приказали обождать, а сами проводники перекинулись парой словечек со своими соплеменниками. После чего троица поднялась на ноги и без единого слова покинула здание. Сквозь разбитое окно они увидели, как троица прошла минное поле и направилась в сторону площади.