Мария Введенская - Пределы неоднозначности

…Старый мечтатель, разбивший мне сердце, куда бы ни шел, я пойду следом…

Дороти подошла к кровати и выключила радио.

– Прежде, чем… – сказала она медленно, и не оборачиваясь. – Ты хоть что-то скажешь, я хочу, чтобы ты взглянула на это.

Она открыла верхний ящик прикроватной тумбочки и достала оттуда широкий белый конверт.

– Ты убила его… – тихо заметила Чарли абсолютно пустым голосом без упрека, будто бы находясь в сильнейшем шоке.

– Да. Убила. – согласилась та, четко выговаривая каждое слово, как если бы пришла на прием к логопеду. – Держи.

Чарли по инерции приняла конверт и осторожно села на кровать, словно та была сплошь устлана шелковыми наглаженными сорочками. Дороти села рядом, а та нырнула в конверт и достала какой-то бланк. В правом верхнем углу прилагалась фотография мужчины с ничем не примечательной внешностью. Он мог быть и банковским клерком, и владельцем мышиного Форда, и кем угодно вообще в океане безликих профессий и судеб, но оказался серийным убийцей, предпочитающим девочек со светлыми волосами восьми-десяти лет, как гласила строчка под фотографией. Джереми Кирс – так его звали. В графе « количество жертв » значилась цифра «15». В следующей строчке давалась информация по поводу места и времени проведения казни , а в последней – имя исполнителя. Дороти Делавэр .

Чарли опустила листок и уставилась на подругу. В ее взгляде не было вопросов, но зато столько смятения и растерянности, что становилось дико… потому что внутри таких, как она, подобного быть не должно. Дороти же крепкий орешек.

– Там ещё… в конверте. – она чиркнула пальцем в воздухе, а потом отвернулась в другую сторону, прикрыв рот рукой.

Чарли заглянула внутрь. Там лежала целая стопка фотографий, прихваченная черной резинкой. Еще не достав их, она могла с уверенностью утверждать их количество. Пятнадцать. Ей не хотелось смотреть на них, но Чарли должна была. Это поднимало невероятной мощности ненависть к Джереми Кирсу, убийство которого больше не казалось хладнокровным и незаслуженным. Уже после первого снимка Шарлин жалела, что не она столкнула его под поезд. Она сумела осилить лишь первые пять снимков, потому что это срывало психику …. Хотелось плакать и беспомощно биться о стену, потому что уже ничего нельзя было сделать для этих пятнадцати девочек, которые отмучились на пару десятков жизней вперед. Те пятеро, что видела Чарли, оказались страшно изувечены – маленькие мертвые куколки. На такое нельзя долго смотреть, чтобы не сойти с ума…. Она спешно перетянула стопку резинкой и кинула в конверт, словно какую-то нестерпимую гадость.

– Так это – работа? – спросила Чарли через пару мгновений.

– Угу. – кивнула серьезно Дороти. – Сначала мы получаем эти конверты – их нам подбрасывают под дверь. Потом смотрим личное дело, и… – она развела руками.

– Вам дается ограниченное время? – спросила вдруг Чарли.

– Нет, просто всё так устроено, что особо думать не приходится, как ты могла убедиться сейчас. Но случалось, что исполнитель не справлялся с работой и тогда его отзывали. Такое обычно происходит с новичками…. Знаешь, ведь не каждый способен на убийство, даже увидев все эти фотографии. Не способен поначалу .

– И что тогда? Кто выполняет?

– Тот же, кто начал. Просто в другой день. Поверь мне, все, кто оказались здесь, способны это сделать…. Такое нам по зубам, понимаешь? Здесь нет лишних, поэтому и мужа моего нет. Он бы не справился. Он знал, что не справится. – с грустью сказала Дороти. – Но, всякое может случиться, поэтому возвращение строго контролируется.

– Например? Что случиться? – не поняла Чарли.

– Кого-то из нас могут заметить, например. – ответила Дороти. – Такое возможно, если попытка окажется неудачной. Ведь шанс только один, а мы всего лишь старики.

– А стоит за всем этим Кай. – предположила та, что звучало и вполовину не как вопрос.

Но вместо ответа Дороти неопределенно покачала головой и, взяв с кофейного столика пачку Винстон, двинулась на балкон. Всё это очень серьезно … – подумала Чарли, мрачно проследовав за ней. Ее мозг рвали цепные собаки в разные стороны. В основном от увиденного, но и вопрос о ее пребывании в этом поселении приобрел новые черты. Стоит ли и ей ждать конверта, подсунутого под дверь?

Обе закурили. Дороти застыла, задумчиво глядя за горизонт своими проницательными умными глазами в обрамлении добрых морщинок. Она оперлась локтями на парапет, а сигарета безвольно повисла в уголке приоткрытого рта. Трубка – позабытый аксессуар – осталась сиротливо прятаться в прикроватной тумбочке. Не до нее сейчас.

– Дороти?.. – позвала Чарли, наморщив лоб. – Дороти, я здесь. Приём! И ты прекрасно помнишь, на чем мы остановились.

– Я тяну с ответом не потому, что это величайший из секретов, а потому, что не знаю, как ответить на твой вопрос. – Дороти повернулась к Чарли, и она не кривила душой. – Я не видела его ни разу. Никто из жителей этого городка не видел того, о ком ты спрашиваешь, потому что он всегда разговаривает с нами через других. И мне действительно странно, что он кому-то позволил себя видеть… тебе. И почему ты здесь, я тоже не знаю. До твоего появления всё было яснее ясного. Мы просто делали свою работу. А сейчас мне кажется, что происходит что-то нехорошее. – она порывисто затянулась. – Я думала о тебе и твоем появлении, и… ты не можешь быть одной из нас, это очевидно. Ты здесь с другой целью, и именно поэтому я сегодня взяла тебя с собой и всё рассказала. То, что рассказывать не имела права. Сюда никогда такие не приезжали. Да, время от времени здесь появляются новенькие, когда кто-то из нас умирает. И да, они делают ошибки поначалу, но всегда знают, зачем приехали. Ты – первая, кто отличается от нас, и надо полагать, последняя.

– Ты имеешь в виду мой возраст? – уточнила Чарли.

– Разумеется. Видишь ли, это основной критерий отбора. Так задумано. Кто, как не старики вечно гундит по поводу того, что меняется мир? Только они видят эти перемены без розовых очков. Мы все пожили, и нам есть, с чем сравнивать. У нас многое отобрали, и это обозлило нас. Изгадили всё, что мы построили. Наплевали на наши жизни, отданные впустую. И это несправедливо, Чарли. Это неправильно. Люди постоянно деградируют. Одно поколение сменяет другое, и каждое новое – хуже предыдущего. Когда-то давным-давно всё было иначе, но потом достигло пика развития и пошло на убыль. Это непросто логика, это закономерность вещей. Лучше уже не будет. Все уйдет туда, откуда пришло. Но можно задержать это падение ненадолго, и кто как не старики способны сделать эту работу? Сделать снова. Нам ведь в сущности нечего терять, кроме собственных воспоминаний. Да и потом, кто подумает на старика? Кто подумает, что старик может кого-то убить? Такие дела…. Мы слишком ненавидим остальных за то, что наша молодость прошла. За то, что они еще в силах исправить ошибки, которые стали для нас проклятием. Поэтому старики – лучшие кандидаты. И ты здесь, Чарли, точно по другой причине, поняла?