Мария Введенская - Пределы неоднозначности

– Дороти … – зашипела на нее Дейзи.

– Я ей всё рассказала. – отмахнулась та.

– Ты что?! – воскликнула Миси, ошарашенно на нее уставившись.

– Не сейчас! – рявкнула Дороти, а потом повернулась к Дейзи. – И не надо на меня так смотреть! У Чарли есть все права знать, чем мы здесь занимаемся. А сейчас давайте лучше подумаем, что делать. Есть предложения?

– Найдем и убьем того, кто это сделал … – проскрежетала Чарли, у которой перед глазами, словно заставка, стояли изощренные в своей жестокости кадры. – Он не должен жить.

Все уставились на нее в изумлении, а потом Дороти сказала:

– Пока комнату иранца не убрали… – она понизила и так еле слышный голос. – У нас есть возможность найти последний конверт. Мы можем пробраться туда ночью и забрать его.

– И что нам это даст? – спросила Дейзи.

– Мы посмотрим, что за человек с ним это сделал, и как его зовут.

– И что? Мы же не можем по своему разумению взять и оказаться там, где он.

– Тем более что это вообще может быть кто-то другой… – неуверенно добавила Миси.

– Поэтому мы возьмем… – спокойно продолжала Дороти. – И отдадим этот конверт Чарли.

– И? – воскликнули они обе, растерянно. Хотя не обе… все втроем.

– А она отнесет его, куда следует, и выяснит, кто напал на иранца – человек из конверта или еще кто-то – и попросит… очень попросит, чтобы кому-то из нас в ближайшее время дали этих чертовых убийц, которые подняли руку на старика! И тогда мы убьем их, как совершенно правильно ты предложила… – она посмотрела на Чарли. – Потому что они не должны жить.

– Я что-то ничего не понимаю… – прищурилась Дейзи, озвучив царящее замешательство. – Кого она попросит?

– Того, кто собрал нас здесь. – Дороти пронзительно на нее посмотрела и не увидела никаких перемен в лице подруги.

И она, и Миси поняли, о чем говорит Дороти, но вряд ли, могли это принять, потому что и в их сознании это был не человек. Скорее Бог или дух… длань справедливости, а, может, какой-нибудь глас Вселенной. Но только не тот, к кому можно пойти и отнести конверт, выяснив что к чему, как в бюро для справок. Для Дейзи и Миси он являлся ангелом, собравшим единомышленников для свершения правосудия и добрых дел во имя Баланса. Не каждый способен убить, пусть даже и самого отвратительного человека на планете. Обычно говорят, мол, мы никто, чтобы судить, но, если тебя об этом просит дух бесплотный – это уже совсем другое дело. И ассоциация с кучкой сектантов-фанатиков не приходит на ум. А вот в случае, если этот кто-то из плоти и крови, то это уже совсем другое дело. Опасно для души.

– Мне надо идти. – сдержанно сказала Дейзи и многозначительно глянула на остальных.

– У меня тоже дела… – вторила ей Миси.

– Идите. – кивнула на это Дороти. – А ты как, Чарли? Готова это сделать?

– Да, готова. – твердо ответила та, а потом согнулась пополам, сдерживая приступ рвоты.

То, что Чарли увидела сегодня, останется с ней навсегда. Такое нелегко пережить, а уж ей-то, в сравнении с этими леди, сталкивающимися со смертью каждый день, и подавно. Должно быть, все новички так себя ведут? Яростно сглатывая набегающую слюну и глубоко дыша, Чарли справилась с приступом, но это могло быть ненадолго.

Дороти сжала ее плечо.

– Я знаю, где можно выйти на крышу. Там хорошо. Пойдем.

Чарли обессиленно кивнула, чувствуя, что вот-вот расплачется.

Они, молча, поднялись на лифте и вышли на лестничную клетку. На крышу вела лестница с железной и закрытой наглухо дверью с табличкой «НЕ ВХОДИТЬ», но Чарли никогда и не думала о том, чтобы осмелиться проверить это или закрыть глаза на запрет.

– Поможешь? – спросила Дороти. – Дверь слишком тяжелая для меня.

– Ладно…. – вымученно сказала та. – Если она открыта.

Та только отмахнулась.

– Табличка для таких, как Сибилл.

Чарли поднялась по лестнице и, повернув ручку, изо всех сил навалилась на дверь. Если честно, она ожидала большего сопротивления, чуть ли не вывалившись на крышу кубарем. Ворвавшийся в ноздри свежий пахнущий грозой воздух словно вдохнул в нее жизнь, тошнота отпустила. Чарли придержала дверь для Дороти, заметив три складных потрепанных стула в собранном виде, прислоненных к стене.

– Это ваши?

– Ага… давай-ка поставим их поближе к краю. Поможешь?

– Конечно.

Чарли схватила два из них под мышку и отнесла туда, где по ее разумению открывался прекрасный вид на городок и лес. Свинцовое раскинувшееся небо темнело на глазах, поднимался ветер.

Дороти тут же уселась и закурила Винстон.

– Сначала здесь был только один стул. Дейзи. Потом появился мой, а потом и Миси.

– А Дейзи здесь давно?

– Лет семь.

– А ты?

– Пять. И тогда мне было значительно легче открывать эту дверь. Сейчас мы почти сюда не приходим. Время уходит так быстро.

Они помолчали, пребывая каждый в своих мыслях, а потом Чарли сказала:

– Знаешь, я никогда не видела смерть так близко. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я была совсем ребенком, и меня воспитывала крестная. Она сейчас в специальном приюте для больных Альцгеймером. Я раньше часто её навещала, а сейчас едва из дома выхожу.

– Мне жаль это слышать. – Дороти протянула Чарли сигарету и зажигалку.

– Да. – кивнула та, закуривая. – И мне. Представляешь, совсем недавно туда ворвался психопат и застрелил четверых стариков.

Дороти шокировано уставилась на Чарли, словно не верила в правдивость сказанного.

– Да. – кивнула та. – Они и так сидят там, словно овощи на грядке, а еще это…. Может, таким способом государство избавляется от ненужных людей? Как думаешь?

– Возможно. – ответила Дороти и тяжело вздохнула, выпуская кольца дыма. – Все там будем.

Та лишь улыбнулась.

– Всего лишь мантра. Некая стадно-успокоительная пилюля, не находишь? Но она не работает, потому что каждый человек прекрасно понимает, что в какой-то момент… в самый важный момент, всё равно останется один на один со своей смертью. Даже если будет частью массового всемирного самоубийства, конца света – всё равно останется один… потому что это только его битва. Но даже не это самое страшное, на мой взгляд. – Чарли съехала по спинке стула, вытянув ноги и уставившись в свинцовое небо. – Самое страшное заключается в том, что в конце этой битвы наступит тьма, и мозг просто отключится. Тьма, за которой ничего нет, и кричать об этом будет уже поздно… – она убрала волосы со лба и затянулась. – Твою досаду, ужас, обиду никто не услышит, потому что ты просто погаснешь, как обесточенный телек. Вот настоящий кошмар. Возможно даже, самый первобытный страх. Процентов семьдесят всех страхов вообще. Что всех нас ждет действительно конец . – Чарли замолчала, и эта тишина обрушилась невидимым обухом. Всё замерло.