Кристофер Голден - О святых и тенях

— Знаете, Джанкарло… — сказал Папа, поставив чашку.

Он сделал лишь пару глотков, их достаточно, чтобы он заболел, это точно, но не более того, они его не убьют.

— Я в последнее время много размышлял о кардинале Жискаре.

Гарбарино был весь само внимание.

«А это еще что такое?»

— Анри Жискар был серьезным ученым, думаю, он и сейчас им остается. Я никогда не мог понять, почему вы всегда были против его членства в Историческом совете Ватикана. Может быть, вы боялись конкуренции со стороны другого кардинала?.. Меня тревожит его исчезновение, как и исчезновение дьявольской книги.

— Книги, ваше святейшество?

«Теперь я буду соблюдать все нормы этикета», — подумал Гарбарино.

— Честно говоря, я так и не смог дочитать ее до конца, лишь пробежал глазами некоторые отрывки, ну, и ваш отчет, разумеется. Мы ведь считали, что это всего лишь результат избыточного рвения, к этому была склонна инквизиция. Я имею в виду вампиров. Разве изгнания дьявола не достаточно?

— Совершенно верно, — согласился Гарбарино.

Он был уверен, что Папа читал лишь те отрывки, которые он сам включил в отчет.

— Многие пострадали, ошибочные представления повлекли за собой немало жертв, однако сейчас церкви совершенно ни к чему отрицательные отзывы в прессе. Мы еще не оправились от фиаско отца Портера.

Папа вздрогнул, то ли от яда, который уже начал действовать, то ли от отвращения. Этого Гарбарино не мог сказать наверняка.

— Но почему Жискар сделал это? — продолжал понтифик. — Не стану утверждать, что я хорошо его знал, но мне казалось, он — человек искренний. Он умнее большинства представителей церкви. Зачем ему брать книгу? Если он хотел причинить вред церкви с ее помощью, что кажется мне абсурдным, почему он до сих пор ничего не предпринял?

— Ничего не могу сказать вам об этом, ваше святейшество.

«Однако мне кажется, что вы можете стать для нас серьезной помехой».

Папа вздохнул.

— Ничего не могу поделать, я вынужден часть вины возложить и на ваши плечи, — сказал он.

— Намой?

— Это вы рекомендовали мне сохранить книгу, если бы не это, я бы ее уничтожил, и у нас не возникло бы проблем. Не так ли? Теперь, пока мы не найдем книгу, я не могу даже сообщить что-либо средствам массовой информации, ведь если я это сделаю, а книга так и не найдется, все наши труды будут напрасны. Я просто в отчаянии.

— Да, — ответил Гарбарино, — я сожалею, что так случилось.

— Что ж, — вздохнул Папа, — теперь с этим уже ничего не поделаешь.

— Выпейте еще чаю, — предложил Гарбарино. — Вы почувствуете себя гораздо лучше.

— Нет, благодарю, Джаякарло, честно говоря, мне его совсем не хотелось. Травяной вкус вызывает у меня отвращение, но я боюсь сказать Паоло, кто-то внушил ему, что это мой любимый сорт. Я позвоню ему, чтобы он забрал поднос, если вы, конечно, не возражаете.

Папа потянулся к кнопке вызова, но Джанкарло взял его за руку.

— Боюсь, я должен вас остановить.

Они покидали Ватикан парами и тройками, некоторые уходили поодиночке. Отцы, братья и сестры следовали друг за другом, но никто бы не догадался, что у них есть общая цель. Полиция Ватикана отметила, что многие духовные лица вдруг устремились в музеи, аэропорты, магазины, больницы и церкви или просто отправились гулять по улицам. Священники, ничего не знавшие об истинных целях своих коллег, заметили необычное оживление в эти утренние часы.

Казалось, не было ничего общего между людьми, покидавшими Ватикан, они уходили в разных направлениях и в разное время. Многим оживление показалось странным, но никто не обсуждал этого.

Место встречи было назначено недалеко от железнодорожного вокзала в Риме, примерно в двух с половиной милях. Кто-то прибывал совсем тихо, приезд других больше напоминал беспорядочное бегство, тем более что к ним присоединилось еще и несколько дюжин священников из римской общины, однако сестра Мария и братья Монтези так тщательно организовали общий сбор, что он ни у кого не вызвал подозрений.

Впрочем, если бы вы оказались неподалеку от железнодорожного депо, куда стекались духовные лица по три или четыре человека и садились в поезд, вы наверняка были бы удивлены. Они были в черных одеждах — и мужчины, и женщины, — без воротников и сутан, а значит, у вас разыгралось бы любопытство. А уж если бы вы увидели, как эти люди вынимают из сумок и портфелей блестящие серебряные кинжалы и прячут их в складках одежды, в сапогах, каких никогда не носили служители церкви, то вам обязательно захотелось бы рассказать об этом первому же встречному.

Во всяком случае, Винченцо Пастиззи так бы и поступил. Он, спотыкаясь, выходил из депо, где часто проводил ночь, и сейчас ему надо было срочно найти полицейского. И он бы нашел, не заметь его Роберт Монтези. Младший из братьев Монтези призвал нечто невидимое и ужасное, оно проникло в тело Винченцо и пожрало его сердце. Если бы этого не произошло, он бы поднял тревогу. Конечно, никто в Риме не поверил бы Винченцо Пастиззи, но он мог бы рассказать.

К полудню Джанкарло Гарбарино и Лиам Малкеррин вместе покинули Ватикан, последние бойцы уже заканчивали посадку в поезд под присмотром сестры Марии Магдалины и Роберта Монтези, а Исаак и Томас давали последние указания своим ватиканским отрядам, воспользовавшись сотовыми телефонами. Конечно, телефонные линии могли прослушивать, но братья считали, что их враги слишком самонадеянны и ничего не подозревают, а шпионаж никогда не был их козырем.

Когда прибыли Гарбарино и Малкеррин, поезд уже был готов к отправлению. Оба улыбались.

Вот уже несколько лет брат Паоло верно служил Папе, довелось ему работать и у его предшественника. Паоло считал себя простым человеком, он просил у жизни и у Бога совсем немного, как научил его отец. Крышу над головой, пищу, чтобы утолить голод, теплую одежду и возможность Ему служить. Он был доволен жизнью и даже позволил себе немного гордиться своей работой, ведь Паоло заботился о человеке, который ближе всех был к Богу. Паоло заботился, чтобы Папа мог никогда не думать, что надеть на себя и что съесть на ужин, чтобы он не беспокоился о покупке билетов и не планировал время для публичных выступлений. Папа лишь отвечал за благополучие миллионов верующих и души смертных всего мира. Ну, а Паоло заботился о Папе.

Остальное значения не имело. Паоло не раздражало ворчание Папы, в конце концов, Папа был уже старым человеком, это часто бывает с людьми его возраста. Конечно, с тех пор как Паоло стал секретарем, он лишился многих иллюзий, но это также его не волновало. С точки зрения Паоло, Папа слишком много времени уделял проблемам внутренней и внешней политики, пытаясь оказывать влияние на католический мир, но секретарь и не думал порицать Папу. Пути Господни неисповедимы — так было и так будет всегда.