Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Так говори, дочь моя, я слушаю. Что тяготит тебя?

—Ваши грехи тяготят меня, пастор,— начала она, а Евгений разинул рот. А она продолжала: —И грехи ваши стали уже известны тому, кто очень любит мстить.

Святой отец обомлел от сей наглости, немного собрался с мыслями и сказал:

—Не забывай, где находишься.

—Как же,— сказала она и освободила голову от черного капюшона. Лицо ее оказалось настолько привлекательным, что отец не сказал ничего. Голубые глаза в свете свечи блестели, на чувственных губах играли блики от пламени.

Она вновь заговорила:

—Я-то знаю, куда пришла, а вот вы, пожалуй, забыли, что это за здание.— Она улыбнулась, открыв взору святого отца белоснежные зубы с длинными и очень острыми клыками.

Евгений был сильнейшим образом поражен и не нашел, что сказать. Он знал, кто имеет острые зубы, но считал сказки о вампирах выдумкой и чистейшим идиотизмом. Овладев собою, ответил:

—Я сейчас позову охрану.— И кинулся к кнопке сигнализации.

Девица зашипела неестественно и, протянув руку с острыми когтями, отодрала кнопку вместе с проводом и шурупами. При этом, как заметил тут же отец, ей это не стоило ни малейших усилий, что подтверждало темное происхождение, но и в сие святой отец не поверил. А для проверки он еще глянул за спину сидевшей на тень. Но оной не обнаружил. А девица захихикала:

—Вот она— ваша вера!

Глаза ее засветились. Отец Евгений прикипел к стулу. Он молчал, не зная, как вести себя. В дверь вновь постучали.

—Помогите,— пискнул святой отец.

Но, естественно, ему никто не помог. Только Вельда (а это была именно она) метнулась к двери и открыла ее. В кабинет вошел, даже не вошел, а, скорее, прошмыгнул Виконт. Он был сегодня весьма элегантно одет. На нем имелся смокинг, под которым находилась белейшая манишка. Из-под рукавов выглядывали белые же манжеты. Волосы были зачесаны назад. Виконт улыбался, острые его клыки блестели.

—Виконт,— обратилась к нему Вельда,— этот кретин,— она указала на святого отца,— думает, что он святой.

—Ежели он святой,— прогнусавил де ла Вурд,— то я— Римский Папа.

—Ага,— согласилась Вельда,— а я— стало быть— Мать Тереза.

Тут отцу Евгению ничего не оставалось, как принять за истину факт существования вампиров. А принявши его, отец Евгений тут же решил действовать. Схватил нагрудный крест, лежавший на столе, и, подняв его, произнес:

—Во имя Отца, Сына и Свя…

—Заткнись?— крикнула Вельда.— Не смей даже поминать имя его! Ты— поганый извращенец— также далек от своей веры, как идеи идиота— от смысла!

Виконт улыбнулся этому и произнес:

—Не расстраивайся, дорогая, он больше не будет так говорить. Правда?— он посмотрел в глаза отцу Евгению.— Он вообще больше ничего не скажет, как и не нагрешит.

Вампир приблизился к столу, безо всякого ключа открыл ящик и вынул дневник грехопадения. Святой отец попытался ухватиться за тетрадь, но Виконт, как и всякий оживший мертвец, обладал недюжинной силой. Он легонько размахнулся и врезал по лицу святого отца тыльной стороной ладони. Тот свалился со стулом на пол. Вельда стала обходить стол с другой стороны. Отец Евгений попятился к дивану, но дальше пути уже не было. Виконт засунул тетрадь себе за пазуху со словами:

—Пригодится для истории.

Из правого кармана он вытащил медицинский скальпель, покрытый пятнами засохшей крови.

Из горла святого отца вырвался непонятный звук. Оба вампира стали надвигаться на него. Евгений закричал, удивившись громкости собственного крика.

—Твою мать!— выругалась Вельда, потирая левое ухо, пострадавшее больше всего от возгласа святого отца.— Совсем обезумел?! Твой крик слышат разве что мыши и клопы, не успевшие покинуть срамную комнату. Охрана вся спит.

А Виконт повторил свой излюбленный трюк. Он разорвал рукав смокинга, выдернул манжет и бросил на пол. Скальпелем полосонул по венам. Брызнула кровь. Вельда немедленно припала к запястью де ла Вурда и, причмокивая, стала сосать. Святой отец огромными от ужаса глазами смотрел на виконтову рожу, светящуюся от удовольствия. Наконец Вельда оторвалась от руки Виконта и повернулась к священнику. С ее губ стекала кровь, капая на сутану.

—Ну, вот и всё, pater optime [18] Pater optime : преподобный отец (лат.) ,— произнес Виконт.— Концерт окончен. Ваша очередь.— И двинулся к святому отцу.

Тот вжался в подушку, беспрестанно бубня молитвы и обливаясь потом. Он понимал— смерть в образе двух негодяев, жаждущих его крови, пришла.

—Да, да,— прошипела Вельда,— именно смерть, ибо ты даже не достоин быть бессмертным, подобно нам. За свои грехи ты жестоко поплатишься и тебе не поможет никто. Даже Бог, которого ты попрал, отвернулся от тебя. Все твои грехи уже запечатлены в книге, вот они: чревоугодие, прелюбодеяние, богохульство. И ничто тебя уже не спасет от возмездия.

—Классно сказано!— восхитился де ла Вурд.

Он вцепился в плечи отца Евгения. Лицо Виконта приблизилось к шее, сквозь кожу которой была видна влекущая к себе артерия, пульсирующая в такт сердечным ударам. Святому отцу показалось, что он теряет сознание. Но он его не потерял, даже когда острые клыки вампира прокусили вену. Тело отца забилось в конвульсиях от страха. Но вампир отлично знал свое дело и не выпускал жертву. Наконец движения отца стали сильнее, что даже де ла Вурд еле держал его. Виконт оторвался от шеи. Расширенными от ужаса глазами святой отец увидел страшное лицо вампира, забрызганное кровью. Виконт размахнулся и врезал по лицу отцу Евгения. Того немедленно покинуло сознание. Голова откинулась на подушку,

—Порядок,— произнес Виконт.— Теперь этот обалдуй поверит, наконец, в Бога.

—Думаю, что наше посещение пошло ему на пользу,— сказала Вельда.— Ну что ж, уходим. Здесь больше нечего делать.

Прежде, чем закрыть за собой дверь, Виконт вынул из кармана записку, вытер ею лицо, оставив на ней кровь, и пришпилил скальпелем к двери с внутренней стороны. Вельда и Виконт покинули кабинет святого отца. Дверь за ними захлопнулась, а задвижка сама собой защелкнулась. И в комнате водрузилась тишина, нарушаемая только стонами отца Евгения.

Проснувшись на следующее утро, святой отец, решил было, что все вчерашние происшествия ему приснились. Но не тут-то было. На полу валялся виконтов манжет, а на двери белела записка, испачканная кровью, на которой было написано:

Отец Евгений кинулся в ванную и глянул в зеркало. На шее его имелись две отметины, покрытые запекшейся кровью. Он заплакал. Потом, закрывшись в кабинете, пал перед распятием на колени и стал неистово молиться. Слезы текли по его бледным щекам. Он молил Господа о прощении, но уже не так, как делал это ранее, а с неугасимой верой о то, что говорит. Он рыдал. Раскаяние его было искренним.