Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

Он затянулся сигарой. Несмотря на кофе хотелось спать. Он бросил в рот три кофеиновых таблетки и запил их кофе. Через несколько минут сонливость прошла. «Теперь подождем,— подумал он,— пусть только заявятся. Я им устрою. Даже если это будет мне стоить жизни».

В соседней комнате скрипнула половица. Резцов насторожился. Он закрыл глаза и притворился спящим. Послышались мягкие шаги. А потом высокий голос:

—Не прикидывайся.

Резцов понял, что раскрыт и посмотрел на вошедшего. Рука Сергея Михайловича судорожно дернулась, и чашка с остатками кофе полетела на пол. Перед ним стоял не так давно сгоревший здесь труп. Но он ведь сгорел. Но еще раньше был убит и обезглавлен. Как же?... Резцов почувствовал, что теряет сознание, но он его не потерял; слова ожившего трупа вернули его к действительности:

—Не удивляйся.— Человек уселся на стоявшем здесь же столе.— Разве ты не помнишь, что это работа дьявола?

Резцов понял, что труп читает его мысли.

—Именно,— опять сказал человек,— читаю мысли. А я вижу,— ты очень хорошо приготовился к встрече.— Человек кивнул на пистолет и «Kodak».— Но они тебе не понадобятся.

Тут незнакомец (имя его всплыло в памяти Резцова: Николай Иванович Свинцов) встал, в руке у него блеснул нож.

—Ты бы мог понабиться, но живым ты мне не нужен. А вот труп твой может сделать кое-что. Знал ли ты когда-нибудь, что трупы можно не только резать, закапывать и жечь?

Резцов икнул от страха и нацелил пистолет в Свинцова.

—Дохлый номер,— сказал тот, приближаясь.

Тогда Сергей Михайлович, ни слова не говоря, выстрелил. Пуля, не долетев до Свинцова, ударилась в невидимую перегородку перед ним и упала к ногам. Патологоанатом выстрелил еще несколько раз, но всё безрезультатно. В комнате стоял грохот и запах пороха. Наконец все стихло. Свинцова безгубый рот растянулся в улыбке. Резцов понадеялся, что прибежит охрана больницы. Но Николай Иванович подошел вплотную и протянул руку к пистолету. Резцов резко дернулся вперед. Дуло пистолета ударило в челюсть и вышибло передние зубы Свинцова. Оно вошло в рот, а Сергей Михайлович совершил предпоследнее движение в своей жизни— нажал на курок, последним движением была предсмертная судорога, когда тусклое лезвие ножа Свинцова вошло в сердце. Но выстрелом разнесло затылок маленького человека, и кровь с мозгами того окрасила потолок. С широко раскрытыми глазами Свинцов отступал, пока не наткнулся на стеклянный шкаф и не выбил в нем стекло. Потом его безжизненное тело вместе с осколками сползло на пол.

Заколотили в дверь морга. Охранник уже вызвал по рации наряд, сам же решил не дожидаться помощи, так как могла понадобиться его помощь. Он вышиб дверь и влетел в кабинет. Увиденное вызвало известные ощущения в желудке, тошнота подступила к горлу. Он еле справился с неприятными ощущениями. Осмотрелся. У шкафа лежал труп. И было видно, что он уже никогда не встанет. А вот около стола находился Сергей Михайлович. Он мог быть жив. Но пульса не было. Охранник (молодой парень, только что недавно вернувшийся из армии) осмотрелся. Потом, решив, что больше здесь делать нечего, потопал к двери. Неожиданно раздался тяжелый вздох. Парень обернулся. Похоже, человек у шкафа был еще жив. Он посмотрел угасающим взглядом на охранника. Тот подошел. То, что потом случилось, парализовало охранника полностью. Он должен быть мертв (потерять столько крови и при этом двигаться— это было невозможно). Но окровавленное тело, протягивая руки к парню, двигалось. Тот стоял, не в силах пошевелиться. Свинцов сделал резкий выпад и с невозможной силою дернул голову охранника к себе. Своим ртом накрыл его рот. Тело парня забилось в судорогах. Он чувствовал, как нечто горячее и жидкое перетекает изо рта маленького человека в него. Потом его сознание померкло. Он обхватил своими руками раздробленный затылок человека. И через несколько минут отпустил. Его черты изменились, как и всё остальное: рост, кожа— одним словом— всё. На щеке появилось вечное клеймо— трезубец. И тот, кто еще недавно был Свинцовым, оказался с лицом и телом охранника. С живого охранника-Свинцова пропало серое пальто, а на его месте появилось плохонькое пальтишко.

—Я же сказал: дохлый номер,— послышался голосок Свинцова.

Где-то рядом завыла сирена.

Свинцов осмотрелся, подобрал нож, выпавший еще недавно из руки трупа с пробитым черепом, и шагнул в стену.

Через минуту в помещение морга вошла группа людей в форме. Один из них, окинув взглядом комнату, произнес:

—Вот, твою мать!

Это был Иннокентий Просвиркин.

Только под утро вернулся домой Иван Анатольевич, майор милиции, следователь. Он не имел жены, не имел детей, он был одинок. Он жил подобно изгнаннику. И он знал, что так долго продолжаться не может. Он устал. Он устал от бесконечной погони за смыслом его бесконечной жизни, которую избрал в сороковом году до нашей эры. Он под своим настоящим именем жил уже десять лет. Служил в милиции. И постоянно опасался разоблачения. Сколько имен сменил, не помнит. Хотя хорошо помнит, как начиналась карьера на службе у так называемой Абсолютной Истины. Он происходил из благородной римской фамилии. Первое его имя, от которого вскоре после встречи с Примусом пришлось отказаться, было Марк Туллий Цицерон. Оратор и писатель— он был не согласен с рабством, но не мог сражаться, так как знал, что не будет победы. Римская Империя уже тогда была раздута, но еще достаточно сильна, чтобы противостоять каким-либо восстаниям и нашествиям. Вот тогда его и нашел Первый. Он обрисовал всё не так уж и плохо.

—Марк,— его слова он помнил до сих пор,— ты нужен нам. Ты избран для борьбы за свободу (будем пока это так называть).

И он согласился. Он изменил всё. Он ушел из Рима. Он ушел из своей собственной жизни. Он встал на сторону врага Империи— варваров. Он участвовал в разграблении того, что когда-то внушало трепет и страх всем и вся. Потом были бесконечные переезды и скитания. Как-то он попал в лапы Святой Инквизиции. Пошел на костер. Но не сгорел— выкрали. Потом... Потом... Потом... О, сколько же было потом всего! Европа! Он объездил ее всю, он знал ее вдоль и поперек. Он жил почти в каждом городе. Участвовал в крестовых походах, в революциях и бесконечных средневековых войнах и везде искал слуг Сатаны и уничтожал их. Он был наводчиком и исполнителем. Сколько уничтожил людей, сколько имен сменил! Сколько их еще будет! А борьба только начинается. Франсуа Симентос, Генрих фон Готт, Свифт Ларинг, Лоуретто Висконти, Альберт Цюберг, князь Рощин, Филипп ван Фредд и так далее. Большинство фамилий и имен канули в прошлое, потерялись, и забылись. Не забылось лишь первое— Марк Туллий Цицерон. Теперь в скором времени ему предстояло устроить несчастный случай. Уже было всё готово. Легенда, паспорт, данные, даже медицинская карта,— всё. Его новым именем должно стать имя недавно погибшего от пули снайперов в Чечне корреспондента Василия Олеговича Несменова. О его смерти еще никто не знал; он считался без вести пропавшим. С внешностью проблем не будет. Труднее будет адаптировать себя к поведению. Но это его профессия.