Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

Виталий стоял рядом с Сатаной и рассматривал архангела. Вид того оставлял желать лучшего. Осиел нисколько не заботился о своей внешности. А Свинцов заговорил в это время с каким-то пафосом, желая, видимо, придать большую важность тому, что говорит:

—Люцифер, ты ведь некогда был рядом со мною, и наша любовь была безграничной, пока ты не отрекся от Отца. Теперь, только подумай! твоё место занял Иисус— этот отпрыск недостойного рода! Сатаниель, брат мой, отдай мне избранного, и мы с тобой вновь будем вместе. Мы добьемся, чтобы восстановился великий порядок и гармония. Ты не забыл о Созидании?

Леонард стоял, не двигаясь, но он был крайне напряжен.

—Я? Нет, не забыл,— сказал он,— но это не созидание, это обыкновенный Хаос. Мы предали любовь Отца, мы возомнили себя выше всего, выше ЕГО воли; вместо того, чтобы любить всё то, чем он наделил нас и Вселенную, мы провозгласили богами себя! Поправ одни законы, мы бросились создавать другие! Нас сбросили на Землю, и мы намеревались воссоздать Рай. Но нет другого рая, кроме того, который был покинут, нет другого Бога, кроме одного. Ты сам мне напомнил это, назвав меня именем потерянным! Я изобрел мир, нет,— больше,— я изобрел силу, способную созидать миры, бесконечные мириады миров. Но эта сила поглощала всё больше законов и творила беззаконие. А там, где нет законов, царит анархия, Хаос. Ты понимаешь, что это такое; его развитие уничтожит всё: тебя, меня, мириады миров!

—Я создам Рай, когда убью всех этих мелких людишек...

Леонард рассмеялся диким неистовым смехом так, что разорвало несколько лампочек на соседних столбах.

—Рай?!!— воскликнул он,— ты собираешься создать то, что тебе не под силу. Мы способны лишь творить бездушную материю, так как мы— не ОН! На костях Рай не построишь; это будет всего лишь второй Ад. А этого я сам тебе не позволю; одна преисподняя уже создана,— второй не бывать.

С этими словами граф кинулся на своего брата, но то ли он потерял присущую ему ловкость, то ли Осиел был проворнее его, только он попал ножом в пустоту. В то время, как Свинцов оказался за его спиной и рванул руку Виталия на себя, совершенно прикрывшись им. Леонард повернулся. Виталий едва успел понять, что произошло. А, когда понял, его сердце забилось учащенно. Он попытался вырваться, даже произвел удар в лицо ангела, но на Свинцова это не произвело впечатления. Серебряков признал, что маленький и хилый с виду человек обладает огромной силой.

—Брось нож, братец,— крикнул Осиел, и граф повиновался.— А теперь повернись спиной. Ну?

Леонард отвернулся, а Виталий подумал, что Свинцов сейчас просто перережет ему горло, но тот только отшвырнул его от себя, и Серебряков упал, лицом ударившись о постамент. Теряя сознание, увидел, как Осиел кинулся на Леонарда и вонзил в него длинный кинжал. Виталий потерял сознание лишь на несколько минут, но ему показалось, что на довольно большой промежуток времени. Серебряков сел, почувствовав, что что-то течет по носу, губам. Он провел рукой и увидел на пальцах кровь. Потом поискал глазами отца. Вся площадь, казалось, была охвачена огнем; всплески желто-голубого пламени, разбросанные по площади, язычками вырывались к небу. Леонард лежал невдалеке. Вся его ряса была разодрана в клочья, грудь обнажена, грудная клетка разворочена. Серебряков ощутил сильнейший приступ тошноты. Вокруг творился какой-то кошмар: отовсюду бежали к площади люди, горело несколько деревьев, рука от памятника Кирову валялась рядом с постаментом. Виталий заметил Осиела. Тот поднялся с колен, встал и двинулся к Серебрякову, держа в правой руке кинжал, а в левой— большой круглый предмет, с которого капала кровь. Сомнений быть не могло,— это сердце Леонарда, и крик вырвался из груди Избранного:

—Отец!!!

—Ступай сюда, маленький недоносок,— говорил, приближаясь, Осиел,— я покажу тебе истинный свет. Твой папочка прибыл туда, откуда еще долго не выберется в этот мир. А вот нам с тобой надлежит уладить кое-какие вопросы относительно твоего будущего здесь пребывания.

Виталий вскочил, намереваясь убежать, но столбы огня выросли по сторонам, так что пути к отступлению оказались отрезанными. Серебряков хотел крикнуть, позвать на помощь, однако страх не только обездвижил его, но и лишил дара речи. Виталий опускался на землю. Он видел, как люди, окружившие не так давно площадь, проявляя огромный интерес к происходящему, снялись вдруг с мест и двинулись прочь. Было понятно, что это дело рук Осиела, но Виталий обманулся.

Свинцов вдруг забеспокоился, стал испуганно озираться и встал, как вкопанный. Всё вокруг осветилось ярким светом. Что-то загрохотало. Стекла в соседних домах потрескались и вылетели наружу. Молния ударила с неба в памятник, и тот стал рассыпаться. Как-то всё вокруг запылало и засветилось. Но это был не огонь; как бы светящийся снег закружился в вихрь, охватывая всё большую и большую площадь. Виталий прикрыл глаза рукой; он не мог смотреть на сияние. Словно мириады фотовспышек вдруг осветили все вокруг. Скамейки, находящиеся по бокам площади, задымились и вспыхнули, тела Лжеосиела, обезглавленного Виконта, зарезанной Вельды и окровавленного Леонарда загорелись неестественным синим пламенем, прибавляя свету и жару.

Пот, стекавший со лба, смешивался с кровью и заливал глаза Серебрякова. Раны на голове горели адской болью. Виталий отполз от памятника. Некоторые из осколков попали ему в спину, один задел голову.

Вдруг наступила тишина. Виталий решил, что оглох. Но он вдруг услышал среди затишья, как кричит Осиел, а потом увидел и самого ангела. Тот стоял неподалеку от памятника, на коленях, уставившись в небо.

—Не-е-ет!— орал Свинцов, причиняя криком невыносимую боль Избранному,— ты не должен так поступать; я же твой сын!

Перед постаментом возник столб синего пламени. Разрастаясь, он поглотил остатки памятника. Потом, покружившись еще, стал, как вода, стекать, оставляя за собой семь очертаний белых тел. Наконец Виталий смог рассмотреть семь человек, фосфорически светившихся, в белых рясах. Их лица вряд ли можно описать. Скажу только, что они были, как подумал Серебряков, и как было на самом деле, ангелами. Шестеро несли в руках сияющие скипетры, а седьмой, находящийся в середине,— чашу, из которой исходил пар.

Пришельцы окружили Осиела, который так и стоял на коленях, наблюдая за ними. Виталий видел, как ангел с чашей подошел вплотную к Осиелу, поцеловал пальцы своей левой руки, обмакнул их в чашу и приложил ко лбу Свинцова. Пока он производил эти действия, один из них отделился, направившись в сторону Серебрякова. Из-под рясы, когда ангел шел, выглядывали ступни, облаченные в золотые сандалии. Виталий попытался встать, но человек протянул ладонь, запрещая ему двигаться. Подойдя вплотную к избранному, ангел присел, положив обе руки ему на плечи, наклонился, поцеловал лоб Виталия и прошептал: