Томас Оуэн - Дагиды

Она металась, панически кудахтала, резко мотала головой, поминутно исчезала в гортензиях или в папоротнике. Но, успокоившись, похаживала дерзким, весьма петушиным аллюром, задрав голову и вытянув шею. Более того, сколь возможно выпячивала грудь и вызывающе поглядывала круглым, словно бы искусственным глазом.

На кухне воцарилась тишина, и Сильвен Эймар живо прыгнул в кресло. Очень вовремя – Фела вернулась в комнату и, судя по всему, не заметила его маневра. Он бросал на нее душераздирающие взгляды, щупал пульс, прикладывал ладонь к сердцу.

– Плохи дела?

– Одышка замучила.

Его губы скривились от боли и безнадежности. Фела глубоко вздохнула. От нетерпения или сочувствия – хотел бы он знать. Ее грудь поднялась и опустилась. Приятная грудь – еще упругая и хорошей формы. Когда жена, стоявшая к нему боком, скосила на него глаз – он поразился его сходству с глазом черной курицы и засмеялся. При всех страданиях не смог сдержать смеха. И когда глаз жены расширился и заблестел от удивления, он откровенно захохотал, но в его хохоте угадывалось все что угодно, кроме добродушия.

Фела нахмурилась:

– Чего ты гогочешь?

– Ничего.

Ее короткое замечание развеселило его еще пуще, он буквально задыхался от смеха, вытирая глаза.

– Не смейся так, это утомляет сердце.

Фраза, несомненно, имела иронический смысл. Он перестал смеяться, схватился за сердце и горестно прошептал:

– Господи, у меня теперь нет сил даже на хорошее настроение.

Фела, не отвечая, не глядя на него, поправляла скатерть.

– Через десять минут все будет готово.

– Мне совсем плохо. Вряд ли я смогу есть.

– Не волнуйся, насчет еды ты молодец. Даже слишком.

Когда она ушла на кухню, он тихонько открыл книжный шкаф и вытащил медицинский словарь. Много приятных часов он провел за этой большой книгой, выискивая симптомы близкой смерти своих недругов. Имелся в шкафу и тайничок с бутылкой виски. Он достал бутылку, торопливо глотнул несколько раз и спрятал.

На следующий день он сладострастно и долго размышлял о разных интересных вещах, потом спустился в сад.

Тихо. Гравий, кое-где поросший мхом, слегка поскрипывал под его тяжестью. За стеной располагались другие садики, столь же таинственные и неухоженные. Кругом проржавевшие складные стулья, прогнившие ящики, разбитые глиняные горшки, пустые бутылки, потерявшие под дождем последние этикетки. На втоптанной в землю решетке для чистки подошв лежали сломанные грабли – запустение, никакого повода для оптимизма.

Черная курица появилась из-за кучи жухлой травы и рваной обуви. Радость встречи моментально преобразила кислую физиономию Сильвена Эймара. Он тут же превратился в ласкового, деловитого, заботливого хозяина своей новой живности. Уселся на корточки и прельстительно заулыбался:

– Цып, цып, малышка, цып, цып. Сейчас будем лакомиться зернышками.

Он протянул руку и дружески пощелкал пальцами. Курица не шевелилась. Тогда он достал из кармана несколько хлебных крошек, размял и бросил.

Она разок клюнула и тут же удрала, всерьез разозлив сердобольного дарителя.

Потеряв надежду ее соблазнить, Сильвен Эймар изменил тактику. Он спрятался за дверью прачечной с палкой в руке. Спокойная, надежная засада, тем более что он был один в доме и располагал временем. Агрессивная мысль поначалу только проскользнула в мозгу, но затем вспыхнула, словно ядовитый гриб, который созревает быстро, жадно впитывая зловещую субстанцию.

Когда курица, не подозревая о засаде, проследовала мимо двери, он ударил со всей доступной силой и ловкостью. Обезумевшая, клохчущая, она покатилась куда-то в заросли плюща. Сильвен Эймар остался за дверью, предаваясь тихому, заслуженному блаженству.

Курица, пожалуй, даже толком не сообразила, что, собственно, произошло. Она беспрерывно кудахтала, и жалобные сонорные каскады обнаруживали серьезную травму. Левое крыло траурно повисло, быть может сломанное.

Сильвен Эймар праздновал победу в молчании. Неясный, блуждающий свет озарил его душу. Его поступок, возможно, сочтут не очень-то красивым, но зато он действовал мужественно и решительно.

Так как курица скрылась окончательно, он убрал палку и бесшумно поднялся в дом. Проходя по коридору, он заметил свое лицо в зеркале, с удовольствием задержался, широко улыбнулся и потер руки.

Он очень быстро заснул в кресле и пробудился только с приходом Фелы. Тотчас понял, что произошло нечто важное. Она была бледней обычного, и левая рука висела на перевязи. В ответ на его красноречивое молчание она принужденно улыбнулась:

– Случайно поранила руку. Слава Богу, один любезный месье подвез на машине, и мне быстро оказали помощь.

Сильвен Эймар был просто потрясен:

– Ты что, села в машину незнакомого мужчины? Я же тебе запретил делать такие вещи. Сколько раз я тебе рассказывал о последствиях такой неосторожности!

Фела пожала здоровым плечом.

– Но это был мужчина очень милый и сострадательный. Он доставил меня в частную клинику одного своего друга, и мне в момент обработали рану и сделали перевязку.

– И что это за тип?

– Неважно.

– Ты собираешься с ним увидеться еще раз?

– Возможно. – Она дразнила его. – Я непременно сообщу тебе все подробности.

– Наплевать мне на эти мерзости. Но как ты могла ни за что ни про что взять и сесть в машину незнакомого мужчины?

Фела коварно усмехнулась:

– Почему незнакомого? Ведь я уже знаю его.

Он долго и внимательно смотрел на нее, пытаясь разгадать ход ее мыслей, потом откинулся в кресле. Надо хорошенько все обдумать. Он перестал ворчать, но, по правде говоря, бесился от ревности и нарастающей злобы.

Второй поход Сильвена Эймара на черную курицу состоялся несколькими днями позднее. Когда Фела ушла, он спустился в сад и устроился в засаде, вооруженный любопытной острогой собственной конструкции. К длинной ручке от половой щетки он приделал обыкновенную вилку, хорошо закрепив ее двумя съемными металлическими кольцами. Зубья были тщательно отточены напильником, и в целом острога выглядела вполне пригодной для убийства.

Когда курица, обманутая мнимым спокойствием пейзажа, дефилировала около двери прачечной, он рассчитанным движением выбросил вперед вооруженную руку. Это напоминало стремительную, не оставляющую никаких шансов атаку гремучей змеи. Раненная в правую лапу курица подняла такой гвалт, словно солидный курятник демонстрировал ужас и смятение.

Но увы! Удар не оправдал ожиданий мастера. Обезумевшая от боли и паники курица рванулась к стене и скрылась в зарослях плюща, который в свою очередь тоже долго не мог успокоиться.

Итак, не сегодня, судя по всему настанет час справедливого возмездия. Сильвен Эймар посетовал на неудачу и принялся демонтировать свое оружие. Он запрятал составные части в три старых железных ведра, вложенных одно в другое, затем поднялся в дом, уселся в кресло, терзаемый невеселыми размышлениями, и наконец уснул.