Евгений Журавлев - Операция «Шасть!»

– Выражаясь по-военному, дезинформация в действии, – уточнил Никита. – Да уж, с размахом вас дурят, братчики матросики. Похоже, лягушки – штука куда более ценная, чем мы предполагали.

– Как это – дурят? – прошамкал Семен.

– Да, как? – подхватил Петр Петрович.

– А кверху какой, – парировал злопамятный Леха. – Тоже мне люди-акулы, зубы в три ряда… Мальки вы. Головастики. Вам работодатели, эти подлинные акулы бизнеса, сколько платят за пленение земноводных? Ну хоть приблизительно. Да вы не тушуйтесь, господа голожаберные. Я ж не из праздного любопытства спрашиваю, а по служебной необходимости. Госналогслужба вашим бизнесом вплотную заинтересовалась. Я, к слову сказать, пристав таможенного отделения. Вот аусвайс для недоверчивых. – На свет появилась заветная книжица. – Илья представляет жандармерию. Мы пока неофициально тут, так сказать, без мундиров и чинов. Поэтому давайте и вы неофициально, по-дружески и… – он посуровел, – как на исповеди. Нуте-с, почем вы, мальчики, зеленых губите?

Ихтиандры, помявшись, сказали по чем. Невооруженным глазом было заметно, что приврали.

– За килограмм? – уточнил Попов.

– Нет.

– Неужели за десять?

– За центнер. Плюс премия за каждую третью тонну.

– Премия?

– Сотня денег на нос.

Друзья покатились со смеху. И так они заразительно хохотали, что дико заорали проснувшиеся от шума лягушки в садках, а спустя минуту присоединились к ним и сами ихтиандры. Петр Петрович оглашал болото раскатистым ржанием, которому позавидовал бы ломовой битюг. Семен гукал и пускал пузыри, словно сытый грудничок. Одна лишь собачка не приняла участия в общем веселье. Она широко, с подвыванием, зевнула и продолжила почивать.

– Слушайте, товарищи акулы, – отсмеявшись, сказал Илья, – я б на вашем месте забил на эти гроши вот такой толщины сваю и свалил отсюда со спринтерской скоростью. Обратно на Пятак лодки да купальщиков стеречь. Потому что эту контрабандную лавочку мы скоро прикроем. Всех причастных – за ушко и на солнышко. А вам, как я понял, на солнышке гарантированный абзац.

– Так там же голимый яд, в Пятаке-то! – взвыли обжуленные со всех сторон ихтиандры. – Погибели нашей желаете?

Пришлось тут и Добрынину помахать корочками санитарного инспектора. Дабы поверили «ксенаканты», что озеро Пятак чище слезы Царевны-лягушки, рыдающей по братикам и сестричкам, которых тоннами поедают иноземные гурманы.

В итоге через полчаса совместной деятельности квакушки были вызволены, садки разломаны и утоплены, а заветный Никитин багор, наоборот, выужен. Псину отвязали и отпустили на все четыре стороны (впрочем, она решила остаться). В радиоэфир посредством спутникового телефона послали условный сигнал «особо срочно», призывающий на черемушские топи браконьерское начальство. Людям-акулам на всякий случай порекомендовали нырнуть поглубже и залечь на дно. Выставлять их стукачами, даже и перед негодяями, наши витязи не собирались.

Оставалось дождаться прибытия главных злодеев.

Тревожный звонок спутникового телефона застал старшего специалиста по экспорту картафановской болотной фауны за макияжем. Нинель Виленовна Швепс, привлекательная сухопарая брюнетка возраста где-то между тридцатью пятью и пятьюдесятью, обладательница завидного бюста из силикона и чувственных губ от дорогого пластического хирурга, вздрогнула и ткнула оттеночным карандашиком не в бровь, а в глаз. К счастью, не слишком сильно. Глаз, впрочем, предстояло мыть и рисовать заново.

Нинель Виленовна шипя от боли и гневаясь на несправедливость судьбы, выразилась в адрес телефона разными тихими словами, после чего закричала уже в полный голос:

– Мурзик! – Вообще-то тембром она обладала весьма приятным; но сейчас его портили истерические нотки. – Мурзик, ты что, оглох? Возьми же чертову трубку!

– Уже взял, – ответствовал Мурзик, входя в туалетную комнату госпожи Швепс.

Оказалось, что это плешивый полноватый мужчина зрелых лет, не утративший, впрочем, военной выправки и любви к военной форме. Этакий крепыш-боровичок в камуфляже. Узри его сейчас наши герои, наверняка узнали бы в нем… Но не будем торопить события. Еще увидят, еще узнают. На шее под левым ухом у боровичка Мурзика виднелись продолговатые шрамы – точь-в-точь от заросших жаберных щелей. В одной руке он нес чертову трубку, в другой черный берет со строгой эмблемой.

– Ну что там, что там? – взволнованно вскричала Нинель Виленовна, с ожесточением оттирая безнадежно испорченный макияж.

– Да так, какой-то идиот-шутник. Непонятно только, откуда он взял наш номер. Ты кому-нибудь давала? – Почувствовав, что семейная атмосфера наполнилась угрожающими вибрациями, какие распространяет вулкан за секунду перед взрывом, он поспешно добавил: – В смысле этот номер?

– Разумеется, нет. – Вулкан до поры заснул. – Что он сказал, Мурзик?

– Дурь он сказал, зайка. «По всей Черемухе бушующие волны».

– О господи! – выдохнула Нинель Виленовна, роняя испачканный косметический диск на столик. – Господи, Мурзик, на что годится твоя память?! Это никакой не шутник. Это наши лягушиные работнички сигнализируют о желании встретиться. Причем прямо сейчас. Боевая тревога, понимаешь, полковник? Аврал и время «Ч»! Немедленно вызывай своих костоломов. Мы едем на болото.

Она порывисто вскочила, отчего полы халата распахнулись, обнажив узкие бедра, алые трусики-тонги и мускулистый живот, и промчалась к гардеробу.

Мурзик отшатнулся, пряча усмешку. Его супруга так и не успела толком смыть макияж, и сейчас вокруг одного глаза госпожи Швепс расплывалось пятно пугающего синюшного оттенка. Однако показывать веселье в открытую решительно не стоило. Нинель Виленовна, в прошлом центральный нападающий волейбольной команды, обладала не только высокой стройной фигурой, но также хлестким, поистине убийственным атакующим ударом правой руки.

Болельщики, подруги по команде, а паче того соперницы звали ее некогда Гаубицей.

Десант, высадившийся рядом с кофейной «окушкой», состоял из боровичка Мурзика и троих бритоголовых молодых здоровяков в полувоенной форме с подозрительной эмблемой вроде свастики на плече. Сама Нинель Виленовна нарядилась в крапчатый костюмчик сафари из дорогого сукна, колонизаторский пробковый шлем и замечательные блестящие ботфорты.

Бойцы несли на поясах резиновые дубинки, Мурзик был вооружен решительностью и умением отдавать четкие команды. Гаубица, как мы уже отмечали, умела обходиться без вспомогательных средств. Один ее подзатыльник стоил всех дубинок бритых мальчиков.

– Где-то я уже видел эту развалюху, – тяжко задумался господин Швепс, разглядывая машинку наших героев. Память у него и вправду никуда не годилась.