Терри Пратчетт - Пирамиды

— Знаешь ли ты, папа, — начал он тем режущим, как лезвие бритвы, голосом, каким счетоводы всегда предваряют сообщения о непредвиденных и крупных расходах, — что такое калькуляция?

— Вот ты мне и расскажи, — ответил Птаклюсп, плюхаясь на стул.

— Это такая штука, которую я выдумал, чтобы разбираться с ведомостями на оплату, — встрял второй Птаклюсп 2-а.

— А я думал, это имеет отношение к алгебре, — удивился Птаклюсп.

— От алгебры мы отказались еще на прошлой неделе, — заявил третий Птаклюсп 2-а. — Сейчас речь о калькуляции. Мне пришлось расчетвериться, чтобы управиться с ней, и еще трое нас работают над… — он мельком взглянул на своих братьев, — квантовой бухгалтерией.

— А это зачем? — устало спросил отец.

— Для будущей недели. — Главный бухгалтер посмотрел на верхнюю плиту. — Вот, например, — промолвил он. — Ты ведь знаешь Ртура, мастера по фрескам?

— Ну и?

— Он, вернее они, представили счет на оплату двухгодичной работы.

— Уф!

— Они сказали, что сделали ее в четверг. В соответствии с астрономическим временем, сказали они.

— Так и сказали? — уточнил Птаклюсп.

— Просто поразительно — умнеют на глазах, — хмыкнул один из бухгалтеров, глядя на паракосмических архитекторов.

— И сколько их там сейчас? — нерешительно поинтересовался Птаклюсп.

— Откуда нам знать? Было пятьдесят три. Во всяком случае, попадается на глаза он чересчур часто.

Двое Птаклюспов 2-а сели, сцепив пальцы, — дурной знак у людей, имеющих дело с деньгами.

— Суть в том, — продолжал один из них, — что, когда первый порыв энтузиазма прошел, многие стали размножаться без официального на то разрешения и теперь могут сами сидеть дома, а двойников посылать на работу.

— Что за чушь, — слабо запротестовал Птаклюсп. — Как ни крути, а это все равно один человек.

— Сей факт никого не смущает, — махнул рукой 2-а. — Много ли двадцатилетних бросили пить только ради того, чтобы спасти какого-то незнакомца, который в сорок умирает от цирроза печени?

— Незнакомца?.. — растерянно переспросил Птаклюсп.

— Я имею в виду себя самого, только на много лет старше, — оборвал его 2-а. — Впрочем, это вопрос философский.

— Вчера какой-то каменщик избил своего двойника, — мрачно произнес один из Птаклюспов 2-б. — Подрались из-за жены. Теперь он сходит с ума, потому что не знает, была ли то его ранняя версия или некто, кем он еще не успел стать. Боится собственной мести. Но знаешь, папа, есть вещи и похуже. Мы платим сорока тысячам работников, в то время как на самом деле их всего две тысячи.

— Если все так — мы банкроты, — понурился Птаклюсп. — Да, это моя вина. Я всего лишь хотел, чтобы ты не сидел без дела. Просто представить не мог, что все так обернется. Вначале все казалось куда проще.

Один из 2-а откашлялся.

— В общем… м-м… все не так уж и плохо, — успокоил он.

— Что ты хочешь сказать? Бухгалтер выложил на стол двенадцать медных монет.

— Понимаешь, мне пришло в голову, что, раз уж творится такая чехарда со временем, через петли можно пропускать не только людей, но и, понимаешь… Вот, взгляни на эти монеты.

Одна из монеток вдруг исчезла.

— Это все одна и та же монета? — поразился кто-то из братьев.

— Да, — кивнул Птаклюс 2-а. Он чувствовал себя несколько неуютно. Вмешательство в божественный кругооборот денег было противно его религии. — Одна и та же, с пятиминутным интервалом.

— И ты пользуешься этим фокусом, расплачиваясь с людьми? — уныло спросил Птаклюсп.

— Это не фокус! Я даю им настоящие деньги, — резко ответил 2-а. — Что с ними потом происходит — уже не моя забота.

— Не нравится мне все это… — протянул отец.

— Не переживай, в конце концов все сходится, — вмешался один из Птаклюспов 2-а. — Каждый получает то, что ему причитается.

— Этого-то я и боюсь, — буркнул Птаклюсп-старший.

— Таким образом, твои деньги работают на тебя, — укорил еще один сын. — Возможно, это тоже заслуга квантовой механики.

— Ладно, ладно, — слабо согласился Птаклюсп.

— Не волнуйся, сегодня ночью мы положим последнюю плиту, — сказал один из 2-б. — Как только она начнет отдавать энергию, все само собой уладится.

— Но я сообщил царю, что мы кладем последнюю плиту завтра!

Все Птаклюспы 2-б разом побледнели. Несмотря на жару, в палатке стало заметно холоднее.

— Сегодня ночью, отец, — проблеял один из них. — Ты оговорился — сегодня ночью.

— Завтра, — твердо повторил Птаклюсп. — Я заказал большой навес, и люди будут бросать в царя цветы лотоса. Приглашен оркестр. Цимбалы, колокола и трубы. После речей — чай и закуски. Мы всегда так делали. Это привлекает новых заказчиков. Им нравится все осматривать.

— Отец, но ты же сам видел, как она впитывает… видел иней…

— Ну и пусть впитывает. Для нас, Птаклюспов, завершить пирамиду — не то что поставить садовую ограду. Такие вещи ночью не делаются. Люди ждут торжественной церемонии.

— Но…

— И слушать не желаю. Я и так уже вдоволь наслушался всей этой новомодной чепухи. Завтра значит завтра. Я заказал бронзовую табличку, бархатное покрывало и много чего еще.

Один из 2-а пожал плечами.

— Что проку спорить с ним? Я из будущего — из того, что случится через три часа. И я помню этот разговор. Нам так и не удалось переубедить его.

— А я из двухчасового будущего, — высказался один из двойников. — И я помню, что ты говорил то же самое.

За стенами палатки пирамида шипела, исходя накопленным временем.

* * *

В сверхъестественных свойствах пирамид нет ничего сверхъестественного.

Пирамиды — это плотины в потоке времени. Выверенный и сориентированный в соответствии с паракосмическими измерениями временной потенциал огромной массы камня может на небольшой площади ускорять или обращать время вспять, подобно тому как гидравлический насос способен гнать воду против течения.

Первые строители — древние, а потому мудрые — прекрасно это знали, и вся суть правильно построенной пирамиды заключается в том, чтобы достичь в центральном покое абсолютного временного нуля — так, чтобы лежащий в этой тесной келье покойный царь мог жить вечно или, по крайней мере, никогда не умирать до конца. Время, протекающее там, откладывается во всем огромном теле пирамиды и позволяет ей ярко вспыхивать каждые двадцать четыре часа.

Однако утекла не одна вечность, люди позабыли об этом и решили, что того же эффекта можно добиться: а) с помощью особого обряда; б) консервируя людей и в) храня их внутренности в специальных сосудах.

Это редко срабатывает.

И вот искусство настройки пирамид было утрачено, и великое знание обратилось в горстку переиначенных правил и смутных воспоминаний. Древние были достаточно мудры и слишком больших пирамид не строили. Ведь иначе могли начаться странные вещи, по сравнению с которыми временные отклонения — незначительная ерунда. Кстати, вопреки распространенному мнению, никакие бритвенные лезвия пирамиды не затачивают. Пирамиды лишь переносят их назад, в тот момент времени, когда те еще были острыми. Возможно, дело и тут не обошлось без квантовой механики.