Терри Пратчетт - Ноги из глины

В дальнем конце гостиной леди Селачи за благоразумно закрытой дверью, в комфортабельной курилке, в кожаных креслах сидели и выжидательно смотрели друг на друга члены анонимного общества.

Наконец один сказал:

— Изумительно. Очень изумительно. У этого человека определенно есть харизма.

— Простите, что?

— Я имею в виду, он настолько ужасен, что привлекает людей. Как все эти истории, что он рассказывает... Вы заметили, как люди поощряют его, потому что никто не может поверить, что кто-то может рассказывать такие шуточки в обществе?

— Вообще-то, мне понравился рассказ о маленьком человеке, что играл на рояле...

— А его манеры! Вы заметили их?

— Нет.

— Вот именно!

— А запах, не забывайте о запахе.

— Не то что плох, а... странен.

— Действительно, я заметил, что через несколько минут нос привыкает и потом этот...

— Я хочу отметить, странным образом, но людей влечет к нему.

— Как публичное повешенье.

Повисла тишина.

— Идиотик с хорошим чувством юмора.

— Однако не слишком ярок.

— Дайте ему пинту пива и тарелку этих штучек с ногтями, и он счастлив как свинья в луже.

— Я думаю это оскорбительно.

— Мои извинения.

— Я знаю некоторых отличных свиней.

— Конечно.

— Но я практически вижу, как он, попивая пива и, закусывая ножками, подписывает королевские указы.

— Да, действительно. Э... Как вы думаете, он умеет читать?

— А какая разница?

Опять наступила тишина, все сидели с задумчивыми лицами.

Потом кто-то сказал:

— Еще одно... нам не придется беспокоится об обустройстве королевского наследника, что причинило бы неудобства.

— Почему Вы так думаете?

— Вы можете представить принцессу, которая согласится выйти за него замуж?

— Ну-у-у... известно, что они целовали лягушек...

— Лягушек, замечу Вам.

— ... И, конечно, власть и принадлежность к королевской крови, делают мужчину сильно привлекательным.

— Достаточно ли привлекательным, не могли бы сказать?

Еще тишина. Затем:

— Наверно не настолько привлекательным.

— Он хорошо подойдет.

— Великолепно.

— Дракон отлично справился. Мне кажется, на самом деле, этот идиотик не является графом, ни коим образом?

— Не говорите глупостей.

Веселина Малопопка неуверенно сидела на высоком табурете за столом. Ей сказали, что ей надо только проверять патрули, сменяющие друг друга на дежурстве.

Несколько человек возвращающихся с патруля только одарили ее странными взглядами и не сказали ничего, и она уже начала расслабляться, когда в комнату ввалились четверо гномов после патрулирования Королевской улицы.

Они уставились на нее. И на ее уши.

Взгляды переместились вниз. В Анк-Морпорке не было принято накрывать столы покрывалом. Обычно под столом была видна нижняя половина сержанта Кишки. Не было никакого смысла прятать от взглядов его нижнюю половину, она ни коим образом не претендовала на вхождение в десятку самых соблазнительных нижних половин.

— Это же... женская одежда, — сказал один из гномов.

Веселина сглотнула. Почему именно сейчас. Ей казалось, что когда это случится, Ангуа будет поблизости. Люди всегда успокаивались, когда она улыбалась им, вот что было удивительно.

— Ну и что? — она начала дрожать. — Что из этого? Я могу, если хочу.

— И... на ушах...

— Ну и что?

— Это... моя мать никогда даже... ургх... это отвратительно! Да еще на публике! А что если дети увидят?

— У тебя видны колени! — сказал другой гном.

— Я вынужден сообщить об этом капитану Кэрроту! — воскликнул третий.

— Никогда не думал, что доживу до такого.

Двое гномов бросились в раздевалку. Еще один поспешил за ним, но замешкался около стола. Он окинул ее неистовым взглядом.

— Э... э... однако, симпатичные коленки, — сказал он, и убежал.

Четвертый гном подождал, когда другие уйдут, и бочком подошел к столу.

Веселина не могла унять нервную дрожь. — Попробуй сказать что-нибудь про мои ноги! — сжимая кулаки, сказала она.

— Э..., — гном быстро оглянулся и наклонился над столом. — Э... это... губная помада?

— Да! Что из этого?

— Э..., — гном еще больше наклонился над столом, опять оглянулся, и конспиративно понизив голос, спросил:

— Э... дашь мне попробовать?

Ангуа и Кэррот шли сквозь туман в полной тишине, изредка прерываемой резкими и короткими указаниями Ангуа.

Потом она остановилась. До этого момента запах Дорфла, или, по меньшей мере, старый запах мяса и коровьего навоза, шел четко в направлении района боен.

— Он пошел по этой улицы, — сказала она. — Это совсем в другую сторону. И... он двигался быстрее... и... много людей и... сосисок?

Кэррот побежал. Толпа людей и запах сосисок означал представление из уличной жизни Анк-Морпорка.

Дальше по улице виднелась толпа. Было видно, что она стояла там уже некоторое время, потому что рядом уже стояла знакомое личность с подносом, которая старалась смотреть поверх голов.

— Что происходит, мистер Грабля? — спросил Кэррот.

— А, здравствуете капитан. Они поймали голема.

— Кто они?

— А, ребятки. Только что принесли молоты.

Перед Кэрротом стояла стена тел. Он сложил вместе руки, просунул их между двумя, и раздвинул их. Ворча и сопротивляясь, толпа расходилась перед ним, как пучина воды расходится перед пророками высшего класса.

Дорфл стоял на берегу в конце улицы. Трое мужчин с молотами делали выпады в его сторону, как собаки загнавшие медведя, каждый не хотел наносить первый удар, понимая, что второй удар достанется ему.

Голем отступал назад, прикрываясь своей дощечкой, на которой было написано:

Я стою 530 долларов.

— Деньги? — сказал один из нападающих. — Это все о чем вы големы думаете!

Дощечка рассыпалась от удара.

Он попробовал опять занести молот. И чуть не перекувыркнулся от того, что молот не сдвинулся с места.

— Деньги, это все о чем ты можешь думать, когда все что у тебя есть это цена, — холодно сказал Кэррот, вырывая у него из рук молот. — Мой друг, как Вы думаете, чем Вы тут занимаетесь.

— Вам не остановить нас! — пробурчал человек. — Все знают, что они не живые!

— Но я могу арестовать Вас за преднамеренное нанесение ущерба частной собственности, — сказал Кэррот.

— Один из них убил старого священника!

— Простите? — сказал Кэррот. — Если дело только в этом, как Вы можете обвинить в убийстве? Меч это вещь, — он вытащил свой меч из ножен, меч чуть слышно звякнул, — и конечно, Вы, вероятно, не сможете обвинить меч, если кто-то ударил Вас им, сэр.

От попытки сфокусироваться на мече, глаза у человека перекосились.

И, опять, Ангуа опять почувствовала приступ изумления. Кэррот не запугивал этого человека. Он не запугивал его. Он просто использовал меч для демонстрации... ну, точки зрения. И все. Он бы очень удивился, если бы услышал, что не все думали также.