Евгений Шатько - Пятеро на леднике

— То есть как? — спросил Кирилл и улыбнулся. — Меня?

— Тебя. Проиграл вот ему. Пусто-одному. — Рыжеусый показал головой на своего напарника.

Только теперь Кирилл заметил, что Пусто-один смотрит на него единственным черным глазом из-под шапки четко и просто, как смотрит винтовочное дуло.

— Забавно вообще-то, то есть как это проиграл? — засмеялся Кирилл и зачем-то суетливо стал двигать мешок.

Пусто-один встал, не сводя с него единственного глаза.

— Пойдем, — сказал он деловито. — Пойдем в лесок, я тебя отправлю.

— Куда? — спросил Кирилл, не отпуская мешок, точно в нем было его спасение.

— К старику, на небо, — пояснил Пусто-один.

— Да вы что, мужики? — шутливо сказал, и вдруг руки его ослабли, вместе, с мешком он стал оседать на землю. Красные кляксы соленой крови часто закапали на мокрые руки из носа. Вид собственной крови испугал его как в детстве, когда хотелось зареветь и бежать к маме…

…Очнулся он уже на земле. Он лежал на спине, под головой была подсунута его собственная полевая сумка. Рядом на корточках сидел Пусто-один и с любопытством смотрел черным глазом. Рыжеусый бежал к навесу от деревянного домика на краю аэродрома под сплошной пеленой дождя, держа в вытянутых руках перед собой большой кусок полиэтиленовой пленки. Под этой пленкой бежала девушка в белом халатике. Когда она подбежала совсем близко, Кирилл окончательно разглядел, что она неимоверно красива. Она наклонилась над ним, и он совсем рядом увидел ее нежное бледно-смуглое лицо с приоткрытым от глубокого дыхания пухлым ртом и встревоженными жалостливыми глазами… Почему он не встретил ее раньше, где-нибудь на берегу горной реки, загорелый, обветренный, крепкий, и не такой распростертый, как червяк?

— Обморок? — спросила она и потрогала его холодный лоб узкой теплой ладонью.

Он попытался сесть, она удержала его, сжала грязную ладонь у запястья и стала считать пульс… Пусто-один с напарником озабоченно переглянулись; откуда-то появилась зеленая бутылка и граненый стаканчик.

— Ерунда, ничего страшного, — небрежно пробормотал Кирилл.

— У мальчика истощение, — тихо сказала девушка, обращаясь к Пусто-одному, будто к отцу Кирилла.

Озабоченно моргая черным глазом, Пусто-один наполнил стаканчик и протянул Кириллу.

Кирилл выпил, и Пусто-один сразу черным пальцем вдавил ему в рот конфету-подушечку, облепленную табачной крошкой.

— Вы похожи на японку, — повернувшись к девушке, пробормотал Кирилл слабым голосом. — Как вас зовут?

— Жанна, — ответила она, принимая стаканчик из рук Пусто-одного. — Но я якутка.

Пусто-один и рыжеусый тоже выпили.

— Прошу вас, садитесь, пожалуйста, — предложил Кирилл, указывая на мешки. — У меня есть пачка печенья.

Он достал из сумки печенье и протянул Жанне; она взяла, мило кивнула и улыбнулась в знак благодарности, и, боже, какие ямочки появились у нее на щеках! Они сидели на мешках и ели печенье из пачки, которую Жанна держала наготове, а дождь хлестал со всех четырех сторон навеса. Мокрая пыль обдавала их, и мелкие капельки блестели на ее сросшихся черных бровях.

— Да, грандиозный ливень, — вдруг пробасил рыжеусый. — А как там Москва, коллега?

— Вы бывали в Москве? — спросил Кирилл и сразу почувствовал неуместность вопроса.

— Бывал ли я в Москве? — высокомерно переспросил рыжеусый. — Я родился на Молчановке. А учился на Пироговке, если вам будет угодно! Я в любую секунду могу посетить столицу!

Он обиженно встал и прошелся под навесом в своих большущих резиновых сапогах, шагая точно журавль, по-донкихотски вздернув голову с рыжим пухом на затылке.

— Арсений, не заводись с полуоборота, — проворчал Пусто-один. — Зачем тебе столица? Вот мне надо в Европу!

— В любую секунду! — повторил Арсений, протягивая длинную руку под дождь. — Но я плевал!

— Арсюша, сядь… — вдруг приказала Жанна.

Тот покорно сел.

— Кузнецова тебя возьмет в свой отряд, — вздохнул Пусто-один. — Меня — шиш, а тебя возьмет.

— Кузнецовой я рыть шурфы не буду! — гордо сказал Арсений. — Она серая дура и полный нуль в науке!

Ничего не понимая в этом странном разговоре, Кирилл исподтишка разглядывал прекрасную Жанну и отчаянно думал: «Но Оля, Оля! Я еще не разлюбил ее, а уже полюбил Жанну. Как это может быть?»

— Где думаешь ночевать, начальник? — хрипло спросил Кирилла Пусто-один, снова наполняя его стаканчик.

— Он придет ко мне! — вдруг заявила Жанна, повернувшись к Кириллу и глядя на его ошеломленное лицо черно-фиолетовыми глазами из-под белой чалмы.

— Приду, — смело сказал Кирилл и побагровел до слез.

Пусто-один и Арсений затряслись от беззвучного смеха.

Жанна тряхнула челкой и встала. Арсений тут же предупредительно протянул ей кусок пленки. Она накинула ее на голову, ласково, по-свойски улыбнулась Кириллу и побежала под дождем к домику на краю поля…

— Сэр, вы очухались? — спросил Пусто-один, поднимаясь. — Тогда пошли…

— Пошли! — храбро сказал Кирилл и с готовностью встал. — Куда?

Пусто-один захихикал, покрутил головой и слезливым плачущим голосом объяснил:

— Чайку хлебнешь перед смертью…

Дождь прекратился, и туман медленно уползал в тайгу…

Стиснув зубы, чтобы не задрожать от страха и холода, Кирилл пошел между ними… Они провели его тропинкой в глубь леса, с полкилометра, потом свернули, перешли хлюпающую низину и поднялись на пригорок, где под громадной лиственницей стояла палатка.

— Залезай в нашу плацкарту, — сказал Пусто-один.

В палатке пахло чем-то едким и кислым, лежали два замызганных спальных мешка, рюкзаки, котелок.

Пусто-один, присев на корточки, ухитрился быстро разжечь костер, подвесил над огнем котелок.

— У меня есть кое-что к ужину, — объявил Кирилл и поспешно стал доставать из сумки консервы и пакет с пирожками, которые еще в Москве испекла мама.

Пусто-один и Арсений беспокойно и нетерпеливо следили за тем, как он вынимает свои припасы.

«Наверно, боятся, что у меня есть оружие», — подумал Кирилл.

Когда же, кроме банок и пакета, из сумки ничего больше не появилось, Пусто-один и Арсений разочарованно вздохнули, а Пусто-один сказал тусклым голосом:

— Ну, ладно-то… Мы щас.

Они поднялись и вместе быстро ушли в темноту, шагая бесшумно, как звери.

Из палатки виднелся костер; вокруг огня сгущалась синяя тьма, на палатку падали тяжелые капли… Кирилл согрелся и задремал; ему привиделась Жанна, ее призывная улыбка и черные глаза под белой челкой. Он очнулся и сел… Костер угасал, по углям пробегали лиловые язычки пламени… Он почувствовал себя голодным и сильным. Еще яснее, чем во сне, он представил смуглое лицо Жанны, ощутил тепло ее крепких щек… Он торопливо стал собираться, застегнул штормовку, надел кепку, дрожа всем телом. Она ведь сама позвала! Это будет таежная, жгучая любовь!.. А Оля? Нет, Оля — домашнее, тепличное растение… Он вылез из палатки и пошел к аэродрому. Зайти в медпункт и сразу обнять! И, конечно, жениться на ней! Свадьба будет прямо в отряде, в кругу обросших бородами друзей, которые поднимут за здоровье молодых алюминиевые кружки со спиртом! А потом песни под гитару, первая брачная ночь в одном спальном мешке.