Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— Знания — единственная ценность в этом мире, — равнодушно отозвалась я, повторив слова самого Лэнгли.

— Верно, — хмыкнул он и неожиданно сменил тему. — Как вы думаете, Лира, стоит ли рассказывать глупцу про радость понимания? Бездарку об ощущении мощи на кончиках пальцев, когда вокруг кольца зарождается магическое плетение?

Я на мгновение замешкалась, резкий переход выбил меня из колеи. Но всё же ответила:

— Вряд ли. Они не поймут.

— Верно, — с заметным удовлетворением кивнул он. — А теперь представьте, что таких глупцов-бездарков толпа. А вас, знающих истинную силу магии, — единицы. Вам читали историю… Да вы и без этого отличаетесь острым умом. Что обычно делает толпа с теми, кто от них отличается?

— Толпа их не любит, — помимо воли признала я.

— Толпа их убивает, — жёстко поправил Лэнгли.

— Не всегда…

— Тоже верно, — он усмехнулся. — Вы мыслите в правильном направлении. Чтобы безнаказанно выделиться из толпы, надо быть сильнее толпы, умнее, жёстче. Но прежде чем вы подниметесь на эту ступень, вам придётся быть хитрой, изворотливой. Вам придётся подстраиваться под их глупые табу и мракобесие. Иначе вы просто не успеете дойти до того уровня, когда мнение толпы перестанет вас не только интересовать, но и представлять опасность. Вы понимаете меня, Лира?

Он заглянул мне в глаза тем проницательным и мудрым взглядом, по которому всегда можно узнать настоящего наставника.

— Понимаю, — как завороженная отозвалась я. — Но ведь, подстраиваясь под ограниченные взгляды толпы, можно не успеть просто потому, что слишком много сил уйдёт на это самое подстраивание.

— Я в вас не ошибся, Лира, — тепло проговорил он. — Мы ещё обсудим это. Чуть позже и в более подходящей обстановке. А пока…

Тут он взмахнул рукой, и амулет, вспыхнув у него в ладони холодным голубым пламенем, развалился на куски.

— Я буду ждать вас в последний день недели на встрече моих единомышленников. И на этот раз только вас. Танцы не предполагаются. Вы придёте?

— Да, — ответ сорвался с губ раньше, чем я успела подумать, и мне это не понравилось.

— Отлично, тогда в десять, — Лэнгли снова тепло улыбнулся, но его глаза вспыхнули таким торжеством, что очарование момента слетело с меня окончательно.

— Виктору об этой встрече не говорить? — спросила я, старательно контролируя свой голос.

— Отчего же, — хмыкнул профессор. — Можете сказать. Это встреча для талантливых мастеров: состоявшихся и будущих. Подмастерьям там не место, вот и всё. Но мне нравится ваше умение схватывать на лету. Впрочем, об этом мы тоже поговорим в выходные.

Он похлопал меня по плечу и отпустил. Я вышла в коридор и с облегчением увидела, что следующий учебный час уже начался и Виктор не поджидает меня сразу за дверью. Разумеется, ни на какую лекцию по общей теории магии я не пошла. Мне требовалось срочно всё обдумать. И ни общество обиженного Виктора, ни тем более любопытной Тории меня сейчас не соблазняло.

Тщательно сохраняя на физиономии равнодушно-отстранённое выражение, которое так нравилось Лэнгли, я прошла к себе. Разложила на рабочем столе какие-то бумаги, выданные для переписки Лерроем. И наконец позволила себе задуматься. Но в голове вертелись только вопросы и ни одного удобоваримого ответа к ним. «Куда меня угораздило снова вляпаться?.. На что намекал Лэнгли и почему так обрадовался, когда я согласилась прийти? И что за дрянь трактат Ризали?!».

Вопросы без ответов раздражали. Но, по крайней мере, на один из них у меня был шанс получить ответ немедленно.

«Эх… С такими разговорами я так и прохожу с розовым кошмаром до каникул», — проворчала я под нос, возвращаясь к себе.

С тех пор как придурочный принц отобрал мой магический перстень, я носила тонкое колечко с ярко-розовым камушком, раздражавшим меня до неприличия. Как раз сегодня я выпросила у Лерроя разрешение не присутствовать на последних двух лекциях, чтобы сходить в город и обзавестись нормальным кольцом. Но, как обычно, между эстетикой и практичностью выбрала второе.

Воровато оглянувшись на дверь, я кинула туда запирающее плетение из тех, что местным незнакомы. Не то чтобы я боялась незваных гостей. Вряд ли кому-то из студентов даже выпускного потока пришло бы в голову без стука ввалиться к «великой и ужасной». Да и Виктор всегда стучал, прежде чем войти. Но вот Тория вспоминала о правилах приличия через раз и, «окрылённая» новой идеей, вполне могла влететь как маленький, но очень любопытный торнадо.

Убедившись, что потревожить меня мало кому под силу, я достала из сундука отцовский подарок. Толстый фолиант с девственно чистыми страницами лег на стол, и я по привычке постучала по обложке кольцом:

— Трактат Ризали!

Что ж… Королевская библиотека опять меня не разочаровала. Кожаная обложка стала чёрной и потрескавшейся. Закусив губу, я осторожно открыла явно очень старую и хрупкую книгу, в которую прямо на глазах превратился мой артефакт. Пожелтевшие листы с порчеными мышами краями переворачивались будто нехотя. Причудливые буквы складывались в строчки, и я, хоть и с трудом, стала разбирать написанное.

Кажется, пока я корпела над фолиантом, в дверь кто-то стучал. Я едва это заметила, так увлекла меня старинная рукопись. В который раз я порадовалась, что подаренный отцом артефакт привязан к старинному зданию библиотеки, а не к официальному перечню книг. Уж не знаю, в каком закоулке Королевского книгохранилища десятилетиями валялся этот трактат. Но в том, что его не было на полках, уверена на все сто. Книжица оказалась из разряда тех, что в этом мире принято сжигать на площадях. Вместе с любителями чтения.

«Использование частиц человеков в артефакторике». Вот так просто и незамысловато. Но как я уже успела выяснить, в этом мире даже за использование в ритуалах собственной крови можно было угодить на эшафот. Дикая дикость, с моей точки зрения: в прошлой жизни, как некромант, я выцедила из себя её литров двадцать только за время обучения. Не говоря уже про всякие прочие частицы вроде волос или кожи. Да и слёзы периодически покупать приходилось.

По сути, неведомый Ризали воспроизвёл некоторые некромантские ритуалы. А уже их результаты использовал в своих артефактах для самых разных целей. Трактат не был сборником рецептов или инструкций. Скорее, у меня в руках оказалось длинное эссе-размышление о перспективах такого подхода. Но я-то ещё не успела забыть всё то, что вдалбливали мне в голову профессора в иной жизни. И кое-что из упомянутого в местной книге было по меньшей мере узнаваемо. Слишком узнаваемо.

«Ну, здравствуй, кандидат номер шесть… Или пять? — подумала я. — Похоже, мы были земляками…».