Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— Давайте, — профессор не глядя протянул руку.

Ухмыльнувшись, я вложила ему в ладонь своё творение. Как и было задумано, неладное он почувствовал почти мгновенно.

— Что это?!

Проф дернулся было посмотреть, что держит в руках, но сумел только опустить голову — пальцы ему не повиновались.

— Ну… Вы же просили развлечь, — спокойно отозвалась я. И взмахнула рукой.

Лэнгли под действием артефакта тут же повторил моё движение.

— Мне стало интересно, можно ли привязать к артефакту двигательный центр носителя.

— И оставить себе управление артефактом?! — прошипел Лэнгли, и шутка сразу перестала казаться мне такой уж весёлой. Профессор скосил глаза в сторону опешившего Орлея. — Вы… Как вас там? Олей. Вы свободны.

Пока проф боролся с очередным приступом старческой забывчивости, неизменно посещавшей его, когда речь заходила об именах, я поспешно деактивировала артефакт. Благо прикасаться к нему для этого необходимости не было. Надо отдать Лэнгли должное, изменения он отметил мгновенно. Даже не покачнулся, когда невидимые нити марионетки отпустили его руки. Он дождался, пока за недовольным Виктором закроется дверь, и снова посмотрел на меня.

— Двадцать лет рудников.

— Да? — не зная, как реагировать, я только приподняла бровь.

— Да. Подобного рода воздействие на разумных разрешено лишь дипломированным менталам, и то только в исключительных случаях. — Лэнгли бросил мою неудачную шутку на стол так поспешно, будто она обожгла ему пальцы. — А создание и использование таких артефактов в законе не прописано. Потому что до вас подобное безумие никому не приходило в голову!

— Но он же такой простой, — только и сумела произнести я. Но профессор понял меня по-своему…

Ох, как же «по-своему» он меня понял. Это «по-своему» круто развернуло мою жизнь на месте, швырнуло в ближайшую стену и потащило по кочкам и колдобинам, с каждым новым ударом отрывая от неё что-то ценное и важное. Но я не могла ни остановить этот бег, ни изменить хоть что-то. Потому что мой обидчивый наставник закатал рукав и положил мою ладонь себе на запястье. Под кожей колотился мерный молоточек артефакта.

Наверное, я целую вечность поднимала голову, чтобы взглянуть ему в глаза и увидеть там свой приговор. Потому что такие же искусственные сгустки располагались по всему его телу. И если я не замечала их раньше, то потому, что просто не удосужилась посмотреть истинным зрением на живого человека.

— И сколько лет рудников там? — проговорила я, чуть сжав пальцы у него на запястье.

— Долго. Бесконечно долго. Я бы сказал… Бессрочно, — усмехнулся он. — Интересно?

— Да.

— Тогда жду вас вечером у себя. О невозможности болтать даже упоминать не буду. Вы не дурочка. И потом… Если вы проболтаетесь, то никогда не узнаете, как я это сделал.

— Я не проболтаюсь, — мотнула головой я, пожирая глазами плотное сплетение разноцветных нитей энергии под своими пальцами. Последняя Гостья… Я даже понять не могла, что и куда тянется.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — хмыкнул Лэнгли. — Я достаточно вас изучил. Знание — вот ваша страсть. Болезненная и неутолимая. В какой-то момент мне показалось, что я ошибся. Вы же нашли весьма оригинальный способ показать, что нет. Жду вас вечером. Там и поговорим.

С этими словами он вышел из кабинета.

«Я приду, бессмертный… У тебя не будет более ярой последовательницы и верной ученицы, пока я не пойму, как тебя убить, — подумала я, глядя на закрывшуюся дверь. — А вот потом наконец смогу жить своей жизнью. Может быть, даже счастливой».

С тех пор я стала спать три часа в сутки. Лэнгли принял меня в свой ближний круг, и там открывалось такое… Иногда мне казалось, что это не я страшный тёмный маг-некромант, проклятый во всех местных легендах, а они. Да ни в этой, ни тем более в прошлой жизни меня не коробило от идей использовать в работе частицы человека. Но это, бесы подери всех чокнутых властолюбцев на свете, были именно частицы: волосы, какое-то количество крови, ногти. Все то, что люди теряют каждый день просто так и даже не замечают этого. А на регулярных сборищах в столичном особняке Лэнгли я слышала и видела такое, от чего у меня начинали шевелиться волоски на затылке. Это были фанатики от науки. И я, спасибо Серой госпоже, вынуждена была стать одной из них. Мало того, стать лучшей.

Времени катастрофически не хватало. Всё чаще вечерние посиделки нашей компании обходились без моего участия. А через какое-то время и вовсе переместились в читальный зал библиотеки. Если я и чувствовала раскаяние, то очень недолго. На это у меня тоже времени не хватало. Только Дон всё ещё продолжал приходить в мою гостиную вечерами, хоть и не каждый день. Он просто сидел и читал что-то в углу. Спокойно выслушивал мои раздражённые монологи по поводу тупых первогодков-самоубийц, так и норовящих испробовать что-то совершенно ненужное, зато грандиозно убойное, или глухую ругань из-за неподдающихся моим усилиям экспериментальных артефактов. Сочувствовал. Понимал. Обнимал, когда надо. И никогда не сидел у меня дольше, чем мне того хотелось. Каким шестым чувством он чуял, когда надо уйти, я не знала, но не ошибся парень ни разу, и я была ему за это безмерно благодарна.

Ах да… Ещё Дон не позволял мне окончательно закопаться в книгах и артефактах. Трижды в неделю он почти силой вытаскивал меня в тренировочный зал. По дороге туда я ругалась, там хохотала, а шагая обратно, тихо поскуливала сквозь зубы от боли в уставших мышцах. Но и за это я была благодарна Дону. Потому что только на таких тренировках я умудрялась выкинуть из головы глобальные проблемы и снова побыть собой — слегка безбашенной и весёлой девицей.

В остальном же всё шло не так. Я хотела как можно быстрее найти слабое место треклятого бессмертного. Но вместо этого всё глубже увязала в его делах. А дни летели с неумолимой скоростью, приближаясь к точке невозврата. До зачётной недели оставалось всего ничего. А вместе с ней и до каникул. И если во время учёбы мою принадлежность к каким-то там ближним кругам легко было скрывать: что такого, если прилежная ученица часто посещает дом своего наставника, то во время каникул мне пришлось бы вопреки обыкновению остаться в столице. И как объяснять это собственной семье, я не представляла.

А кроме всего этого была ещё учёба. И обязанности предстоящей. И задания от Лерроя, которому моя усилившаяся «дружба» с профессором артефакторики не нравилась совершенно. Порой мне хотелось просто схватиться за голову и завыть. Но пока я кое-как балансировала на грани, каким-то чудом успевая всё. Ну или почти всё: на пируэты этикета я наплевала в самом начале этой безумной гонки. Чудом не позабыв про навязанную мне ректором опеку над двумя высокородными оболтусами, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления.