Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— Ударилась, — махнула я рукой. — Ерунда.

— Ничего себе ерунда, — покачал головой Виктор.

— Не уходи от темы. Ты так и не сказал, как оказался рядом с воротами.

— Он сам тебе скажет, — отозвался Вик, покосившись на дверь, за которой послышались шаги. — Думаю, это он.

— Он?! Какой ещё «он»?! — подобралась я, но бежать было уже поздно.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл… профессор Леррой собственной язвительной персоной.

— Доброго дня, Лира, — он хмуро уставился на меня. — Виктор сообщил, что на тебя напали. Как ты?

Я почувствовала, как сомкнулись мои ментальные щиты: ни мыслей, ни чувств, ничего, только ровная гладь чёрного льда. «Откуда здесь Леррой? Ему же на всё плевать?!». Лицо застыло равнодушной маской. Но один злой многообещающий взгляд в сторону друга я себе ещё позволила.

— Я должен был сообщить, — развёл руками тот.

— Не обижай Виктора, девочка моя, — попенял старик. — Он желает тебе только добра. И у дома твоих родителей оказался по моей просьбе.

— Зачем? — ровным голосом спросила я.

— Сначала мне придётся рассказать тебе, чем мы вообще тут занимаемся, иначе ты не поймёшь, — уголками губ улыбнулся Леррой.

— Рассказывайте, — равнодушно пожала плечами я. — Только побыстрее, у меня мало времени.

В глазах профессора на мгновение полыхнул гнев, но добродушная покровительственная улыбка стала только шире. «Высший пилотаж, — отстранённо констатировала я. — Мой потолок — «морда кирпичом». Любой, кто меня достаточно хорошо знает, поймёт, что я пытаюсь скрывать свои чувства. Вывод: я должна лучше владеть собственной мимикой, или меня должны хуже знать».

— Видишь ли, король слаб. Лорды грызутся между собой. И никто не знает толком, что вокруг происходит. В результате так называемые радикалы из шайки непонятных отщепенцев превратились во вполне реальную силу, которая неизвестно кем управляется, но творит очень хорошо спланированные беззакония. Они убивают…

— Разве это не работа для стражи? — перебила я.

Старик на долю секунды смутился. Но если бы я не наблюдала за ним так пристально, то, скорее всего, вряд ли вообще бы это заметила.

— Мы не вмешиваемся в работу стражи. Но, к сожалению, у радикалов и там есть соглядатаи. Некоторые вещи приходится делать на свой страх и риск. Вот, например, после той безумной истории с лордом Риклоби я понял, что они заинтересовались единственной известной очищающей. Не кривись, девочка моя, — старик погрозил мне пальцем, хотя я точно знала, что на моём лице не дрогнул ни один мускул. — Я вижу, ты стараешься держать себя в руках. Но здесь в этом нет необходимости. Здесь ты среди друзей…

— Кстати, где это здесь?

— Это — штаб-квартира Братства Справедливости, — пояснил Леррой. Помолчав, но так и не дождавшись каких-то вопросов с моей стороны, он продолжил. — Так вот. Я понял, что радикалы заинтересовались тобой. О Риклоби ходят вполне внятные слухи. Как и о его нездоровых пристрастиях к тёмной магии. Я знал, что ты честная девушка. И не сомневался, что он слегка поторопился с объявлением победы. Но у радикалов есть неприятная привычка воздействовать на непокорных через родных. Поэтому члены Братства дежурили у дома твоих родителей.

— Понятно, — я едва заметно кивнула и отвернулась.

Профессор начал было что-то рассказывать о долге каждого гражданина, и аристократа в особенности, но слушала я его вполуха. Я была слишком занята — костерила себя последними словами: «Ну как можно было не догадаться, кто способен прижать к ногтю таких, как Рой или Альв, если они почти безвылазно просидели в академии весь прошлый учебный год?!».

— Лира, ты слушаешь меня?

— Да, профессор Леррой. Вы просили меня не рассказывать тису Ликасту о Братстве Справедливости.

— И что ты ответишь?

— У меня нет привычки болтать о чужих тайнах, — пожала плечами я. На полноценный спектакль для старика у меня сил уже не осталось.

— В этом я и не сомневался, — улыбнулся Леррой. — Но он твой очень близкий друг, а у друзей редко бывают тайны…

— Профессор Леррой. Я не буду болтать. А теперь можно мне отдохнуть, голова очень болит. Кажется, я где-то ударилась, — я подбавила в голос слез.

Актёрского таланта у меня не много, но мне и правда сейчас хотелось не выводить на чистую воду престарелых лжецов, а забиться в дальний угол и завыть в голос от той боли, которая клокотала у меня в душе под непоколебимыми ментальными щитами. Наверное, старик что-то такое почувствовал. Потому что только кивнул и велел Виктору отвести «бедняжку» в гостевую спальню. У меня возникла было мысль воспротивиться, потребовать, чтобы меня вернули в мой собственный дом. Но я быстро отбросила её. «Судя по тому, как изменник гнался за мной в одних подштанниках, так просто он не отстанет: будет ходить под домом, посылать письма, терзать переговорник… Выдержать такую осаду я сейчас просто не способна. Да я вообще сейчас ни на что не способна, как бы ни хорохорилась перед Виктором и Лерроем! А ящик с марионетками хитроумного профессора явно защищён от нежеланных гостей лучше, чем любое другое убежище в нашей стране».

Я покорно выпила сонный настой, принесённый Виктором, и, едва успев прошептать: «Не пускай ко мне никого», — отрубилась. Этот день разделил мою новую жизнь на две неравные части: «до» и «после».

Несколько дней я провела в тисках апатии: приносили еду — ела, забывали — просто лежала в дальней комнате и смотрела в потолок. Порой на задворках сознания мелькали странные вопросы и догадки, но они тонули в тусклом море безразличия раньше, чем мне удавалось их осознать. Я понимала, что надо встать и жить дальше. В конце концов, не я первая, не я последняя, обманутая женихом. Но не могла заставить себя даже лишний раз сесть, не то что действовать.

На третий день такого растительного существования дверь отведённой мне комнаты с грохотом распахнулась настежь, и на пыльный ковер рухнул Альв. Прежде чем до моих отупевших мозгов дошло, что происходит, он уже поднимался, на все лады костеря идиотов строителей, придумавших такие высокие пороги. А в проёме стояли красный от злости Виктор и ухмыляющийся Рой.

— Вы позволите войти, тиса Мэй? — церемонно осведомился Альв, едва утвердившись на ногах.

Я промолчала.

— Вот видишь, Орлей. Молчание — знак согласия. Мне можно войти. А ты: «Нельзя! Нельзя!».

Альв бесцеремонно отодвинул мои ноги и плюхнулся на кровать.

— Ну, чего встали? — он приглашающе повёл рукой. — Проходите!

Рой не заставил себя дважды просить и тут же развалился в кресле, вытянув ноги к камину. Виктор потоптался у двери, но в итоге тоже вошёл.

— Итак, что мы имеем? Имеем мы весьма дерьмовую ситуацию. Я тут кое-что выяснил. Сейчас изложу по порядку. Поправьте меня, если я ошибусь. У нас есть один нехороший жених…