Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— Жалеете об этом?

— Скорее нет, чем да.

Он снова опустился в кресло, и мне не оставалось ничего иного, кроме как выпрямиться.

— Чем могу служить, тис…

— Прямо так? — в его голосе сквозила едва заметная насмешка. — И никакого возмущения? Вопроса: «Как ты сюда попал, негодяй?!». Попыток сбежать или позвать на помощь?

— Даже если бы у меня было девять жизней, как у кошки, в данном случае я бы, пожалуй, их поберегла.

— Разумная девочка, — мужчина повёл рукой, указывая мне на свободный стул.

Я села, а его черты вдруг оплыли, смазались, а секунду спустя я уставилась на хорошо знакомую физиономию профессора Лэнгли. «Мать, мать, мать… Чью же мамашу поминают в таких случаях?!» — птицей билась в голове не оформившаяся до конца мысль. Спасибо иномирным ментальным техникам, на лице не отразилось ровным счётом ничего, кроме лёгкого удивления. Я чинно сложила ладони на коленях: лучший способ скрыть нервную дрожь.

— Итак… Скажите мне, разумная девочка Лира, почему вас интересует настолько тёмная магия?

«Он меня убьёт! — взорвалась под ментальными щитами паническая мысль. — Он не беседовать об артефактах со мной пришел, а убивать!».

— Если мне позволено будет говорить прямо, профессор… — медленно проговорила я, пытаясь выиграть ещё несколько мгновений и задавить панику. Он только кивнул, рассматривая меня как какое-то диковинное насекомое. — Я не разделяю магию на тёмную и светлую. Магия — это просто магия. Не больше, но и не меньше. И все её проявления достойны восхищения и изучения.

Многомесячные тренировки давали себя знать. Хаос, царивший под ментальными щитами, постепенно поддавался моему давлению, и я снова могла мало-мальски трезво мыслить. Правда, мысли были совсем невеселые. Я полностью отдавала себе отчёт, что, когда Лэнгли уйдет, здесь останется лежать моя бездыханная тушка.

— Любопытно… И чем же вас так восхитила тема живых мертвецов?

«Пора читать отходную, — прошептал внутренний голос глубоко под толщей ментального льда. — Удивительно, что он не убил тебя, едва ты вошла. И похоже, только любопытство удерживает его сейчас. Но это ненадолго…». «Любопытство!» — осенило меня. Идея оформилась мгновенно. Конечно, она была дикой и обречённой на провал. Но у неё было одно неоспоримое преимущество: она была единственной.

— Древняя магия, — заговорила я, пуская по внешнему кругу памяти спокойный интерес и отстраненность. — Магия, которую настолько боятся, что почти не изучают. Это всегда интересно.

— Научный интерес? — ей-богу, он почти улыбнулся тонкими бескровными губами. — Если позволите, я спрошу ещё раз.

У меня было ровно десять секунд, пока он вставал, обходил стол и делал те два шага, что нас разделяли. Я не успела загнать в подсознание паническую мысль о немедленной смерти. Но сумела трансформировать её в другую: «Смерть? Интересно. Посмотрим». А потом пришла боль.

Лэнгли бил ментальными волнами, как молотобоец месит железо. И каждый удар этого «молота» я ощущала так, словно мне по голове и впрямь лупят раскалённой железякой. Но такую роскошь, как чувствовать боль, я себе позволить просто не могла. Недальновидность в очередной раз сыграла со мной дурную штуку. Мне приходилось буквально в процессе загонять обратно в глотку дикие вопли и набрасывать на лицо легкую вуаль отстраненного интереса. Того самого интереса энтомолога к букашке, который я уловила у Лэнгли уже давно. Только если у него это был мимолётный каприз, то я приправила этим соусом всю свою жизнь. Ювелирная работа. Только шок и методики из межмирья позволили мне справиться с ней. И то каждый миг казалось, что он и будет последним, а дальше я не выдержу, щиты лопнут и Лэнгли услышит от меня всё, что хочет. Даже то, о чем я сама давно и прочно забыла.

Когда я осознала, что всё ещё жива, безумный артефактор стоял у окна спиной ко мне, словно вообще забыл о моём существовании. Кое-как усевшись на полу, я привалилась спиной к стене. Лэнгли, услышав мою возню, медленно развернулся. Вот он, идеальный момент, чтобы нанести последний штрих. Штрих, который превратит нарисованную мной ментальную картину в реальный шедевр.

— Так вот как ощущается ментальная атака… — хрипло проговорила я. — А что происходит, если это продолжается долго? Смерть или безумие?

— Обычно — безумие, — неожиданно ответил он.

— Интересно… Обратимое?

— Я не уточнял, — на его губах снова появился хорошо знакомый мне намёк на улыбку. Который, впрочем, тут же снова сменился холодной маской. — В последнее время вы не баловали моих друзей своим присутствием. Я слышал, не так давно к вам наведывались стражники?

— Я не уточняла, кто это был, — пожала плечами я. — Да. Гости были. В обычной жизни я предпочитаю уединение и редко кого приглашаю к себе. Но многим не нужно приглашение.

Я чувствовала, как по позвоночнику медленно ползёт капелька пота. Этот разговор на грани, смесь наглости и безразличия. Лэнгли наверняка убивал и за меньшее. Но именно благодаря такому поведению я до сих пор оставалась жива. Парадокс. Но он работал, а потому я продолжала играть выбранную в горячке роль.

— Любопытно, — он подошёл вплотную, рассматривая меня сверху. — Ты понимаешь, зачем я пришёл, но совсем меня не боишься. Почему?

— Я не интересовалась природой возникновения страха…

— Зато интересовалась природой возникновения любви…

Он отвернулся, но меня не покидало ощущение, что я препарат под прицелом микроскопа. «Зачем он спрашивает? — билась под толщей ментального льда испуганная мысль. — Под пыткой я сделала всё как надо. Неужели ошиблась?!». К капле на позвоночнике присоединилась вторая, когда я холодно ответила:

— Скорее целями и их достижением. Достигая цели, индивид теряет интерес к объекту вожделения, переключаясь на другой.

— Рад, что в нашей стране ещё осталась столь преданная науке молодежь, — хмыкнул Лэнгли. — Надеюсь, в дальнейшем вы не будете пренебрегать моим гостеприимством. Кстати. Если не любите незваных гостей, больше внимания уделяйте поставщикам артефактов-накопителей для своих охранных контуров. Порой они так ненадежны.

С этими словами величайший тёмный волшебник нашего времени спокойно ушёл. Моих сил хватило только на то, чтобы бросить вокруг себя сигнальный круг. Но и это ничтожное усилие оказалось запредельным для измотанного организма. Окружающий мир затопила тьма.

Очнулась я довольно быстро. И часа не прошло. Ну как очнулась… Встать смогла, стоять, не падая, тоже. Даже, наверное, пройтись сумела бы. Впрочем, я не стала проверять, так ли это, и, кое-как добравшись до ближайшего кресла, плюхнулась на холодные кожаные подушки.

Благодаря иномирным ментальным техникам мне не нужно было пить специальные зелья, чтобы восстановить последовательность событий в памяти. Прокрутив произошедшее и так и эдак, я убедилась, что выбрала единственный вариант поведения, при котором у меня оставался шанс выжить: я его удивила. Он встречал глупых героев и жалких трусов, ему пытались сопротивляться и умоляли о милосердии. Но всегда было нечто общее: страх. Страх за свою шкуру или за близких, страх панический или едва заметный.