Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— А проверить на практике? — уточнил профессор, с заметным интересом выслушав мои выкладки.

— На ком? — махнула рукой я. — Ваши гости чуть не обделались от ужаса, когда я попросила несколько капель их крови. И потом, привязка идёт через душу, тут нужны родственники для контроля реакций. Проверила бы на себе, но, увы, я одиночка.

— У вас же вроде была сестра, — как бы невзначай выдал Лэнгли, тем не менее ни на секунду не отводя пристальный взгляд от моего лица.

— Бездарка? — переспросила я, стараясь подпустить в голос побольше удивления вместо того ужаса, который испытывала. — Разве у бездарков есть души?

— Некоторые считают, что есть, — отозвался он, наконец перестав сверлить меня глазами. — Что-то о привязке душ было у Портинала. Он умел взглянуть на привычные вещи под необычным углом.

На том наша сегодняшняя беседа и завершилась. Я так и не поняла, зачем он приходил на этот раз, как, впрочем, и всегда. Но одно уяснила точно: профессор Лэнгли хочет, чтобы я встретилась с Лерроем. Иначе зачем бы он несколько раз упоминал о редком трактате Портинала. Чокнутая экспериментаторша, которой он меня считает, не могла не клюнуть на такую приманку.

Глубоко вздохнув, я снова взяла в руки артефакт:

«Зайду завтра вечером».

Я моталась между двумя интриганами, как щепка в бурном горном потоке. То изображала ручного монстра для Лэнгли, то упрямую равнодушную нейтралку для Лерроя. Причём и тот, и другой периодически устраивали мне совершенно идиотские проверки на честность вроде брошенного невзначай намёка или, наоборот, нежданной любезности.

Так, например, Леррой ни с того ни с сего вдруг пустил меня в свою родовую библиотеку. Разумеется, ничего выносить оттуда я не могла, да и самые ценные книги хранились где-то в другом месте. Но делать копии мне никто не запрещал. Так Лэнгли получил список «Подлунных ритуалов» Портинала, а я очередной приступ мигрени, начитавшись творений этого чокнутого экспериментатора. Не читать я не могла — вылетела бы из образа жадной до знаний сумасшедшей, однако от рвотных позывов во время чтения меня это не избавило. Второй том этой гадости я скопировала и вовсе не глядя, заявив дорогому покровителю, что к моим исследованиям это отношения не имеет и потому «не интересно».

Вообще присказка «не интересно» стала моей палочкой-выручалочкой на все случаи жизни. Возможность уйти от неприятного разговора, прервать бередящий душу рассказ, отмахнуться от попытки бывших друзей восстановить отношения… О каких, мать вашу, отношениях могла идти речь, когда я почти каждый день ужинала в обществе свихнувшегося ходячего артефакта, помешанного на праве сильного.

И самое главное, я так и не придумала, как можно уничтожить этого тронутого бессмертного профессора. Артефакты под кожей защищали его от всего. Там были и щиты от всевозможных видов атак, и нечто, контролирующее здоровье. Этому мерзавцу даже банальный насморк и то не грозил. Чисто теоретически я могла надеяться, что он сам помрёт от старости лет через тысячу. Но если бы это было так, Серая госпожа не привела бы меня в этот мир. А значит, было ещё что-то…

Я хрустнула костяшками пальцев, вышла из парка и зашагала по улице. Сидеть дома неделями я не могла даже с помощью ментальных техник иных миров. Слишком о многом до сих пор напоминал мне этот дом. Потому я иногда позволяла себе короткие вылазки. Ненадолго и не часто, но позволяла. Час, чтобы пройтись по улице, выпить бодрящий настой на веранде маленькой таверны в переулке, поглазеть на прохожих. Час, чтобы почувствовать себя нормальной. Почувствовать себя живой.

На знакомой веранде, как всегда, было тихо. Из пяти столиков занят был только один, и то там сидела какая-то солидная матрона, поджидая, пока её внук выберет себе пончик.

Мне вдруг безумно захотелось пончиков. Хотя, конечно, на самом деле хотелось мне не выпечки, а того почти забытого ощущения беззаботности, которое я испытывала, поедая сладкое лакомство в компании Виктора и Тории. Ноги сами понесли меня к столику, и я, плюнув на всевозможные соображения и планы, покорилась.

Поджидая свой заказ, я устроилась в дальнем углу и лениво раскрыла забытую кем-то газету. Не то чтобы меня интересовали новости. Мои собственные экземпляры, ежедневно доставляемые к воротам, пылились неопрятной кучей в коридоре, не вызывая никакого интереса. Не до столичных новостей мне было в последние недели, тем более что обо всём серьёзном вроде новых кровавых демонстраций радикалов я могла бы рассказать куда больше газетчиков. Но сейчас хотелось скрыть холодную маску, заменившую мне лицо, от весёлых и беззаботных посетителей. И газета подходила для этой цели как нельзя лучше.

Я просмотрела большую статью о новом законе, обсуждаемом сейчас в министерстве: что-то там о проблемах с открытием учебных заведений. Потом почитала сплетни, топорно замаскированные под светскую хронику. Мой заказ всё ещё не принесли, и я перешла к странице с объявлениями. Кто-то объявлял о помолвке, кто-то о свадьбе. Я невольно подумала, что, если бы не интерес интриганов всех мастей к моей очищающей персоне, здесь могло бы быть моё объявление, небольшое, в скромной виньетке… Погрузившись в собственные мысли, я продолжала бездумно скользить глазами по строчкам и даже не сразу отреагировала на знакомые имена. Только спустя долгие несколько секунд, чувствуя, как моментально заледенели пальцы, я сфокусировала взгляд на узкой рамочке с двумя строчками. Два дня назад тиса Делия Мэй и тис Дон Аристо Ликаст заключили брачный союз.

Звуки вокруг вдруг стихли, словно мне забили уши ватой. Я перечитывала эти несколько слов снова и снова и не могла поверить в то, что вижу. Точнее, не позволяла себе поверить. Даже зачем-то поскребла газетную бумагу ногтем: не привиделось ли. А потом, бросив поверх газеты несколько монет, вышла на улицу и, шагая ровно, как бездушный зомби, направилась домой.

Запах пыльной пустоты с удвоенной силой ударил в нос. А тишина навалилась на плечи тяжелым плащом. Глупо признавать, но до этого момента я не верила, что между Доном и моей сестрой что-то было. Да, я застала их тем утром вдвоём и была в ярости. Но позже я уже ничего не чувствовала под действием зелья, а когда узнала, что какой-то дрянью отравили меня, разом поверила, что так же поступили и с ними. Цеплялась за эту уверенность с отчаянием утопающего, отметая сомнения. Даже от рассказа Альва о проверке, не выявившей у Дона никаких следов воздействия извне, отмахнулась. Заодно и оправдание, почему бывший жених больше не появляется возле моего дома, придумала.

За время, пока мне приходилось держаться от близких подальше, я успела обдумать тысячи вероятностей, почему в то безумное утро в родительском доме увидела именно то, что увидела. Кроме одной. Истинной. У моей сестры и моего жениха был роман. Недаром Дон ни на секунду не засомневался, что сможет убедить Делию его послушаться. И этот роман в итоге вылился в закономерный итог. Но мне об этом никто не сообщил. Даже родители.