Терри Пратчетт - Движущиеся картинки [litres]

Тут зашевелился другой край кучи, и на свет показалась мышь.

– Вы-то как здесь оказались? – спросил Гаспод. – По-моему, вы утверждали, будто вам на холме спокойней.

– Какое спокойствие… – хмыкнул кот. – Там теперь совсем неладно. Всякая сверхъестественная жуть творится.

Гаспод нахмурился.

– Ты же кот, – промолвил он с укоризной. – Коты должны нормально реагировать на всякие сверхъестественные штучки.

– Ага, я раньше тоже так считал. Но когда из шкуры золотые искры посыпались, а земля под лапами принялась ходуном ходить, я несколько изменил свое мнение. И голоса какие-то, которые прямо у тебя в голове разговаривают… – добавил кот. – Настоящий кошмар.

– Поэтому мы и переселились сюда, – сказала Писк. – А Господин Топотун вместе с уткой решили спрятаться в дюнах.

Вдруг с соседнего забора на землю спрыгнул еще один кот. То было громадное, рыжего отлива животное, не успевшее причаститься к голывудской интеллектуальности. Он ошалело взирал на мышь, ведущую непринужденную беседу с котом.

Писк наступила коту на лапу.

– Ну-ка, прогони его, – велела она.

Кот остановил взгляд на пришельце.

– А ну исчез отсюда, – рявкнул он. – Ладно, ладно, иди своей дорогой, не обращай внимания. О боги, как это унизительно!..

– Не один ты мучаешься, – сказал Гаспод, когда кот-пришелец, непонимающе тряся головой, затрусил прочь. – Если б кое-кто из городских псов увидел, что я здесь с котом болтаю, со мной бы вообще перестали здороваться.

– Мы тут подумали, – сказал кот, нервно косясь на мышь, – и решили попытать счастья. В конце концов, кто сказал… э-э… кто сказал, что мы…

– Что мы не впишемся в движущиеся картинки, – закончила за него Писк. – А ты как считаешь?

– Что, решили поработать дуэтом? – осведомился Гаспод.

Кот и мышь кивнули.

– Забудьте, – посоветовал он. – Кто расстанется со своими деньгами, чтобы посмотреть, как кошка гоняется за мышкой? Собаками здесь да, интересуются, и то только такими, которые ноги хозяевам лижут. Но кошки-мышки здесь не пройдут. Можете мне поверить. Я о движущихся картинках все знаю.

– Тогда пусть твои двуногие разбираются побыстрее в происходящем, чтобы мы домой могли вернуться, – огрызнулась мышь. – Этот твой парень совсем ничего не делает. Абсолютно бесполезная особь.

– У парня сейчас любовь, – объяснил Гаспод. – Это штука заковыристая.

– Я знаю, что такое любовь, – сочувственно промолвил кот. – Это когда в тебя старыми башмаками швыряют и холодной водой с балконов обливают.

– Старыми башмаками? – хихикнула Мышь.

– Лично со мной, когда я влюблялся, обращались именно так, – хмуро проговорил кот.

– У людей все иначе, – туманно заметил Гаспод. – Башмаками никто не швыряет и водой не поливает. Но в ход идут цветы, а потом всякая грызня, брань… Ну и так далее.

Животные обменялись безрадостными взорами.

– Я наблюдала за ними немного, – вмешалась Писк. – Она считает его полным придурком.

– Это часть особого ритуала, – подтвердил Гаспод. – Роман называется.

Кот повел лопатками:

– Не, я предпочитаю башмак. Во всяком случае, иногда можно угадать, откуда он прилетит.

Мир впитывал в себя буйный дух Голывуда, текущий уже не струйкой, но потоком. Этот дух отравлял кровь людям, не щадил даже животных. Рукояторы вращали свои рукоятки, и дух прибывал. Плотники заколачивали гвозди, и Голывуд строился. Боргль заправлял им свой бульон; Голывуд проник в песок, растворялся в воздухе. Голывуд рос на глазах.

Он приближался к расцвету.

Достабль, или С.Р.Б.Н., как он нынче предпочитал называться, оторвал голову от подушки и начал всматриваться в темноту.

В голове у него полыхал город.

Судорожными движениями нащупав у изголовья кровати спички, он с нескольких попыток сумел зажечь свечу и наконец обнаружил перо.

Бумаги, правда, поблизости не было. А ведь он не уставал внушать своим приближенным, что бумага всегда должна находиться у изголовья его кровати – на случай, если его во время сна посетит какая-нибудь идея. Известно, что лучшие идеи обыкновенно наведываются в голову во сне.

По крайней мере, перо и чернила были под рукой.

Перед глазами мельтешили образы. Если не ухватить их сию же минуту, они уйдут навсегда.

Достабль зажал в кулаке перо и принялся черкать им по простыням.

Итак, Мущина и Женщина, Объятые Пламинем Страсти в Гораде, Расколатом Гаражданской Войной!

Перо с трудом прокладывало себе путь по шершавой поверхности материи.

Да! Да, вот оно!

Вот тут он задаст им жару – всем этим строителям пирамид из пластика и дворцов из картона. Он такое сделает, что на него всю жизнь будут оглядываться. Наступит время, кто-то напишет историю Голывуда, а на это все будут кивать и говорить: да, дескать, эта картинка – всем картинкам картинка.

Тролли! Дым сражений! Любовь и страсть! Мужчины с подкрученными усами! Наемники, охотники за удачей! И главное – женщина, которая борется за своего… за свою… Достабль чуть помешкал – за то, чтобы удержать при себе кого-то там, кого она полюбила, кто он такой, еще успеем придумать.

Перо заскрежетало, оставило кляксу, метнулось вперед и понеслось бешеным аллюром.

Брат ополчился на брата! Дамы в кринолиновых юбках хлещут мужчин по физиономиям! Могучий и знатный род приходит в упадок!

Огромный город объят пламенем. («Объят, – вписал он ремарку, – не страстью, а пламенем!»)

А что, если…

Он прикусил губу.

Правильно. В точку. Как он мечтал об этой минуте! Да, тысячу раз да!

Да – тысяче слонов!

(Позже Солл Достабль скажет ему:

– Клянусь богами, дядя, Анк-Морпоркская Гражданская война – это задумано гениально! Замечательный эпизод истории. Но проблема в другом. Историки говорят, что слонов они на той войне не заметили.

– Война была большая, – возражал ему Достабль. – За всем не уследишь.

– За тысячей слонов уж как-нибудь уследили бы!

– Так. Кто управляет студией?

– Но послушай…

– Нет, это ты послушай! – рявкнул Достабль. – Может, историки и не видели тысячу слонов, зато у нас с тобой эти слоны есть. Тысяча слонов – ближе к правде жизни, понял?!)

Бешеные каракули Достабля незаметно покрыли всю простыню; закончив самую нижнюю строку, он продолжил свой труд на деревянной спинке кровати.

О боги, вот это будет вещь! Это вам не уличные драки снимать. Здесь нужно будет задействовать весь штат рукояторов Голывуда.

Достабль оторвался от своей писанины, пыхтя от возбуждения и переутомления.

Картинка сложилась. Дальше можно было не продолжать.

Оставалось разве что придумать название. Оно должно быть хлестким. Таким, чтобы люди запоминали его с первого раза. В этом названии – он поковырял подбородок пером – должен быть намек на то, что, мол, великий катаклизм истории, словно карточные домики, в два счета порушит судьбы и чаяния простых смертных. Ага, катаклизм… Буря – образ что надо. Буря – это гром, это молния, это дождь, ветер…