Елена Кисель - Синий, который красный

Кристо попятился и решил больше не плевать.

— И что, ты с ними так часто болтаешь?

Спросил. Все ведь знают, что малахольная Дара слова никому не скажет, зато постоянно шепчется с вещами. Но никто не удосужился уточнить, что они ей что-то отвечают!

— И что, все вот прям-таки не затыкаются?

Кристо не мог молчать: ему попросту было нечего делать. Все равно он не смог бы отличить «пугалку» от «чесалки» или отрывателя голов. И защищать Дару было не от кого: на дверях висела печать, удерживавшая артефакты в спящем состоянии.

— Не всегда и не все. У некоторых память короткая. У старых вещей, особенно у зеркал — долгая, и рассказывают они о многом. Некоторые — да, не затыкаются…

— И о чем?

— Обычно о своих хозяевах. Мешок! — еще одна «пугалка» плюхнулась на дно. — Это только от низшей нежити, потом надо будет пометить. Некоторые еще и перенимают характер хозяев: раз мне попался такой крикливый перстенек…

— Много еще?

— Часов на тридцать хватит, а на один час — тем более.

— На полчаса, — поправил Кристо, который считал минуты.

— А иногда они могут и сочувствовать, — услышал он голос Дары, сам не понял, о чем она говорит, на всякий случай даже оглянулся. — Или просто чувствовать: например, радость, или печаль об утрате хозяев, или… страх…

— Так то ж только вещи!

Дара не ответила. Она держала в руке осколок резной чаши. По ободку шли тонкие узоры, чем-то напоминавшие древнецелестийские. Осколок не торопился отправляться ни в мешок, ни в кучу, а просто устроился на ладони артемагини и, кажется, никуда с нее не собирался.

— Это страх? — прошептала Дара в пространство Хламовища.

Ага-ага, просто вот ужас кошмарный, — хотел ответить на это Кристо, но ответ донесся сам собой: тем же голосом, но совсем другим тоном.

— Трепет. Мы трепещем перед ней, мы чувствуем ее кольца… все шире, все тяжелее…

— Гидра Гекаты?

Дара разговаривала сама с собой, а раньше он этого у неё не замечал. Кристо уже собрался было закатить глаза и представить это как дополнительное наказание, но тут заметил: когда артемагиня говорит вторым тоном, у нее губы не шевелятся.

— Пробуждает нас… наполняет ядом, горечью, голодом… Голодом! Делает сильнее…

— «Будильник»? Одна из «голов» — пробудитель артефактов?

— Она разбудит… Разбудит. Разбудит!!

— Что?

— Кого и что — не нам известно, известно тем, кто хотел ее пробудить, кто хочет пробудить спавшее, кто хочет пробудить прошлое, известно и тем, что там, под землёй, в колодце смерти, кто может раздробить её, успокоить навеки, навеки, навеки…

Это они про смертоносцев — ёкнуло что-то внутри у Кристо. Колодцы смерти — а то о ком же тогда ж?

Дара, задыхаясь, сжала осколок. Острый край высунулся между пальцев, показалась кровь, а Кристо понял, что в этой сцене что-то совсем уж не то. Обычно артемагиня общалась с вещами поспокойнее, а теперь выглядела одержимой, глаза даже отсюда сверкали зеленью, голос — не свой…

— На тебе ее след, ее проклятый знак, мы не тронем тебя, мы боимся тебя, тебя убьют свои, свои, свои, свои, свои…

Кристо решил, что пора плевать на смелость и звать на помощь. Он кинулся к двери.

И сразу понял, почему у Дары такой дикий вид, и почему в комнате как-то сгущается магия, и почему у него были такие нехорошие предчувствия с самого утра.

Печати-замка из розового кварца не было на ручке. То ли исчезла, то ли ее сняли, но без этой печати он не мог открыть дверь. И удерживать останки артефактов тоже было некому.

— Жухляк? — спросил Кристо у кого-то, и очень может быть, что у своего подсознания.

— Свои, свои, свои… у тебя нет защитников! — вдруг пронзительно заорала Дара. — Еще нескоро будет явлен Оплот Одонара!

«Смуррило!» — поправило Кристо подсознание, и одновременно с этим он кинулся вперед с отчаянным ругательством и воплем:

— Печати нет!

Это было глупо, но это подействовало: Дара вдруг выпустила осколок из руки и вскочила на ноги с вопросом:

— А куда ты ее дел?

Кристо окосел то ли от облегчения, то ли от такой наглости, но одновременно жестами показал, что лучше бы артемагине о другом подумать.

Артефакты Хламовища почувствовали, что их больше ничто не удерживает. Магические узлы начали просыпаться. Не все они были опасными, но не надо забывать, что в Хламовище было много тысяч осколков, артефактов и их гибридов, которые получились за сотни лет.

— К стене! — рявкнула Дара, указывая куда-то влево. Кристо шарахнулся туда, стена оказалась метра на два ближе, чем он ожидал, так что он наткнулся на нее руками. Под ногами похрустывали обломки артефакторной мелочи. Остальная мелочь начинала медленно сдвигаться в центр Хламовища, так что сгоряча могло показаться: вещи действительно бывают живыми. На самом деле где-то глубоко внизу ожили более мощные артефакты, и они притягивали недостающие им частицы…

— Щиты? — робко и покорно, и совсем для себя неузнаваемо поинтересовался Кристо.

— Щиты!

Магия не хотела направляться не просто в руки, а вообще куда-нибудь. Как будто знала, что незачем. Кристо некстати припомнил рассказ Фрикса о том, что полстолетия назад двое практикантов сунулись в Хламовище без печати — и хоронить было нечего. А магические потоки уходили от рук, шли то к лопаткам, то в левую ногу.

Дара подхватила с пола осколок мрамора, и ее пальцы вспорхнули над ним. Пытается создать печать, понял Кристо. Да нет, где ей, материал не тот, сила не та, опыта нужного нет, а это ж сколько надо влить мощи в одну печать, чтобы она удерживала в спячке все Хламовище?

Но Дара и не собиралась удерживать всю комнату. Она пыталась только защитить их двоих.

Первым пробудился какой-то артефакт огня из середины. Дымный столб взвился под потолок, из столба показалась огненная лапа и потянулась к ним. Нестрашная лапа, с короткими, пухлыми пальцами. Нетерпеливо пограбала воздух, нацеливаясь, и вдруг с замечательной точностью ударила огненным кулаком метра за четыре от них.

— Фух! — вырвалось у Кристо.

— Сбиваю их с прицела, — отозвалась Дара. Он поймал ее напряженную, но почти довольную усмешку, и вдруг подумалось: а может, и жив останусь? У этой артемагини с ее чертями в омуте наверняка еще куча штук в запасе.

Лапа очень обиделась, когда ее пламя ударило в стену, а не в человеческое тело. На какую-то секунду зависла в воздухе, перебрала пальцами — и с сокрушительной мощью хлопнула по стене метров на пять левее, чем было нужно.

Следующим номером стали два кинжала-самореза, будто вылепленные из частей разных лезвий. Один ударился прямо над их головами, другой бестолково ковырял пол, но все равно жаждал крови.

Кристо начала пробивать дрожь; желудок, как знамя, полоскался где-то у горла; колени задрожали — видать, какой-то из артефактов, атакующих сознание, их непросто сбить с курса. Перед глазами вразнобой поплыли Хет, Эрл Колченог, потом почему-то ввязалась Фелла с ее вечным «Защищайся!». Но тут еще одно воздушное лезвие почти оттяпало Кристо половину уха, и стало не до глюков. Прямо сказать: чтобы артефакт спутал твое сознание, надо еще иметь, в чем путаться, Кристо же мыслил настолько прямо, что на штрафчасах у Фрикса его ни разу не попытались свести с ума артемагией. Фрикс утверждал, что артефакты просто зависают в поисках ума.