Кристофер Сташеф - Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Да. — Род знал, что Векс больше озабочен благополучием всадника, чем своим — хотя вообще–то немногое могло оставить хотя бы вмятину на стальном теле под лошадиной шкурой. Но существовало многое, от чего он мог оказаться не в состоянии защитить Рода.

Род собирался гарантировать, что его и не понадобится защищать. И приготовил арбалет со спрятанным в прикладе лазером.

— Давай–ка посмотрим, что тут творится. Векс принялся неохотно спускаться в долину.

Они медленно проехали по единственной улице селения, видя лишь несомые случайным порывом ветра листья и побеги и слыша лишь стук болтающихся ставен.

— Никаких признаков того, что всех выгнало, — констатировал Род.

— Может, в одном из домов?

— Возможно, но я не вижу никаких открытых дверей, а мне даже сейчас не очень–то хочется вламываться в чей–то дом.

— Похвальная щепетильность, Род — но есть ведь незакрытые ставни. Ты можешь по крайней мере заглянуть.

— Все равно это кажется как–то неправильно, — проворчал Род, но спешился и прошёл по утрамбованной земле к крестьянской хижине. Перед домом не было никакой лужайки, но жилец посадил там несколько цветов, и, идя к окну, Род шагал осторожно, не наступая на растения. Заглянув в дом, он увидел единственную комнату с грубо сколоченным столом и скамьями близ него, а в противоположной стене — очаг, служивший и источником тепла, и кухонной плитой.

— Что ты видишь, Род?

— Всего лишь прибранную, содержащуюся в порядке комнату, Векс. Хотя сейчас и пыльную. Мне действительно следует запереть эти ставни. — Он закрыл их, убедившись при этом, что задвижка встала на место.

— С обратной стороны хижины есть ещё одно открытое окно, Род.

— А, так я теперь должен заглянуть в спальню родителей, да? — Тем не менее, Род осторожно проследовал к той стороне дома. Здесь идти было легче, так как там цветов не было. Род прошёл к единственной хлопающей ставне, схватил её, когда она распахнулась, норовя стукнуть его по голове, распахнул пошире и шагнул к окну, заглядывая в дом.

Старая карга оскалилась при виде его, показав всего два оставшихся между загрубелых губ пожелтевших клыка. Её длинные, спутанные жёсткие волосы были бы совсем выбеленными временем, будь они чистыми. То же самое можно было сказать и о её платье. Лицо её избороздили сотни морщин, а глаза сверкали злобой.

Род отшатнулся, пытаясь скрыть своё отвращение.

— О! Извините. Не знал, что кто–то дома.

— Я не дома, — ответила старая карга. — То не мой дом — или во всяком случае не больше, чем любой другой.

Род приблизился, чувствуя себя теперь куда менее виноватым.

— Надеюсь вы не забираете что–либо, принадлежащее живущим здесь людям!

— Только их душевный покой, — ответила старуха. — Только лад и чувство безопасности, бывало, наполнявшие сей дом.

Род почувствовал дрожь страха — может ли эта особа действительно быть всего–навсего старухой? В такой стране, как Грамарий, злые духи могли принять вполне материальный облик — духи злобности, живущие в душах обыкновенных людей. Однако ему удалось оставить без внимания этот страх и отвращение, вызванное тем, как эта женщина не следила за собой, и он спросил:

— Ну и как же вы это сделали?

— Конь сей стар. — Старая карга показала на Векса. — Видишь, местами у него совсем протёрлась шкура. Тебе не приходится надеяться, что он сможет далеко тебя увезти!

Род проглотил улыбку.

— Старше, чем ты думаешь, колдунья, — но способен остаться в хорошем состоянии подольше моего.

— Да, тело твоё через год–другой начнёт отказывать, не так ли? — со злобой бросила она, а затем переключилась на Векса. — Зачем ты слушаешься хозяина, не заботящегося о твоём благополучии, конь? Разве ты не знаешь, что он будет ездить на тебе, пока ты однажды не падёшь?

Векс из вежливости повернулся к старухе, но голос его в голове у Рода произнёс:

— Я считаю, Род, что она распространяла подобную ложь по всей деревне.

— А не чересчур ли откровенно ты врёшь? — осведомился у старой карги Род. — Как мог кто–то поверить в такую явную ложь?

Глаза старухи вспыхнули гневом.

— Я не вру, старый дурень, а лишь говорю вслух и при всех те вещи, которые люди желают скрыть — даже от самих себя.

— Выдумки с зерном истины в каждой, — истолковал Род — и тут его осенило. — Но ты ведь не говорила их самим людям, не так ли? Ты говорила мужу о недостатках жены, а ей — о его изъянах. Сколько раз они насмехались над тобой? Поэтому ты выдумывала ещё большую ложь, когда преподносила её им вновь. Сколько раз тебе пришлось повторять все ту же ложь иными словами, прежде чем тебе начали верить?

— А сколько раз ты шарахался от своей истинной природы? — огрызнулась старуха. — Сколько раз ты закрывал глаза на высокомерие и произвол своего лорда? Леса должны быть открыты для всех! Олени принадлежат крестьянам, а не короне!

— Ого! — Род отодвинулся подальше от смрадного дыхания и ещё более смрадных слов. — Так ты значит не останавливалась на настраивании мужа против жены и сестры против брата, не так ли? Ты пыталась науськать их всех на корону! — Тут он нахмурился. — Или ты стремилась к этому с самого начала?

— Граф Личмер по–прежнему заставляет каждую женщину разделить перед свадьбой ложе с ним! — разбушевалась старая карга. — А граф Тарнхельм нещадно сечёт любого крестьянина, посмевшего зайти в лес! И герцог Бурбон выгоняет крестьян из их хижин, когда те слишком стары и не могут больше работать!

— Только когда они не могут больше вести хозяйство, — возразил Род. — Он тогда переселяет их в построенные им для стариков хижины с одной лишь спальней, где его люди приглядывают и ухаживают за ними.

— И лишают их тех немногих средств, какие им удалось скопить по крохам за всю жизнь!

— Это не стоит им ни гроша, — кисло улыбнулся ей Род. — На его взгляд он все равно в выигрыше, поскольку их дети могут работать, не беспокоясь о своих родителях. А хижины те может и маленькие, но чистые и хорошо обставленные; я их видел.

— О, да, покуда разъезжал, покинув жену! Скольких молодых женщин ты домогался, негодяй? Стольких же, сколько и король, когда он делает успехи без своей жены?

— А, так вот на что ты в действительности нацелилась, верно? — Род проницательно посмотрел на неё. — Натравить лордов на корону, а народ — на лордов? Но сначала тебе требовалось взрастить их недовольство дома!

— Всегда есть истины, которых люди знать не желают! — крикнула старуха. — И у тебя побольше, чем у любого!

Род отлично знал, какие у него недостатки — все, что делало Гвен несчастной и что он пытался изменить. Вос–поминание о ней ещё больше увеличило его гнев на эту женщину, которая сделала своей целью вносить разлад в семьи и разваливать деревню.