Николай Дитятин - Отступники [СИ]

Вот как сейчас, например. Паника писала сообщение вместе с Миумуном.

Реверанс без особого уже интереса прочитал послание и кивнул собственным ожиданиям. Авторитет все еще не остыл. Сотни нерестов он мрачно сиял раскаленным металлом, словно недавно выкованный меч. Весь континент, то тут, то там взрывался религиозными и территориальными сварами. Только верхушки гор холодно блестели над пурпурными равнинами пожарищ.

Шел первый и единственный Кризис Веры.

Это было время, когда эпоха королевств жадно пыталась надышаться перед уходом в забвение. Тогда Гротеск уже крепко стоял внутри остатков Яйца Первого, а Миумун еще возился с тайной армией Церкви Зверя. Руководил полками убийц и батальонами шпионов. А также следил за тем, чтобы Гротеск не стал слишком самостоятельным.

Ему было на что жаловаться. И, иногда, ему действительно требовалась помощь.

Рядом с Реверансом остановилось два зункула-льва. Нагие, с клеймами вида Кутарис. На челюстях сидели тугие намордники, с них стекала слюна. Плечи изнывали под платиновыми брусьями.

— И что ты об этом думаешь, Реверанс? — с жирным клокотанием проговорили позади.

Первенец удивленно обернулся. Этого он не ожидал.

— Оригинал Логика. Почему вы здесь?

Оригинал Логика с трудом попыталась придать себе снисходительно-величественную позу. Сила левитации ворочала ее некоторое время, пока она окончательно не запуталась в том, что было ее конечностями и том, что вполне могло бы ими быть. Лучше всего многим Оригиналам Торкена удавалось поза отрешенно-задумчивая. Изрядно измаявшись, Логика решила вернуться к ней.

— Обстоятельств народившихся довольно для того, чтобы встретиться нам лицом к лицу и воззвать к Великому Оно, — проговорила Оригинал слегка отрешенно и немного задумчиво. — Оно достаточно спало. Нам необходима прямая связь с Миумуном и контроль над сопротивлением.

Реверанс промолчал.

Последний раз Оригиналы собирались лицом к лицу двести сорок нерестов назад, чтобы назначить того, кто будет следить за Садом Торкена. Им оказался Реверанс. Тогда он принял это поручение спокойно. Он понятия не имел, как тяжело ему придется в одиночестве.

Телепатия для первенцев была привычнее пупка. Но раньше, давным-давно, они общались лицом к лицу не только по случаю угрозы Авторитету.

— Пойдем, Реверанс, — проклокотала Логика. — Ты тоже должен занять свое место… хээээк… — она прервалась и тяжело подышала в раковину-фильтр, — …перед Великим Оно.

Зункулы тяжело накренились влево и стали поворачивать хрустальное ложе Логики. Всего рабов было восемь. Ноги их подгибались. Четыре спереди и столько же на задних брусьях. На бритых головах дрожали капельки пота.

— Приятно видеть вас, Логика, — запоздало проговорил Реверанс.

Глядел он в пол.

— Ну конечно, — Логика издала леденящий душу звук кровавой камнедробилки, и бредущих впереди рабов обдало веером прозрачной слизи. — Нос закладывает… — пожаловалась она. — Я тоже рада видеть тебя. Ты все такой же. Стройный и гибкий. Приятно поглядеть.

— Спасибо. Вы тоже… — Реверанс быстро перетряс свою память в поисках чего-нибудь корректного, — сохранили… выразительность взгляда.

Глаза Логики казались шляпками гвоздей забитых в тесто. Слабо напоминая о себе, они почти тонули в лицевой массе.

Они вышли из обсерватории и оказались на границе тихого храма со сплошной крышей разросшихся крон. Они застили дневной свет, жадно расползаясь ветвями по стеклу. Дремотный сумрак, серая поволока, редкие огни меж влажными мшистыми стволами. Окаменевшие фигуры животных, живых, и одновременно мертвых. Застывшие в воздухе птицы, согнувшиеся в хищном броске пантеры, отражения вечно пьющих оленей в озерцах.

О, Первенцы, разумеется, любили животных.

Но только если те не шумели и не дергались зазря.

Дорога из синего стекла разбивалась на лежащие в памяти шаги, которые полтораста нереста были единственными спутниками Реверанса. Эта дорога объединяла весь Торкен. За ее фигурными краями белела земля. Это был самый плодородный белозем во всем Одиноком мире. У Первенцев в свое время ушло немало времени, чтобы сделать жирную компостную чернь — цвета слоновой кости.

Когда Реверанс отвлекся от своих размышлений, связанных с вековым сексуальным воздержанием, они с Логикой остановились прямо напротив Домината Кутарис.

Из него медленно выбиралась одышливая свита Логики. Зункулы сталкивались лбами, и сипло выли. Большинство высоких представителей вида Кутарис спали на своих носилках, остальные — жевали и величественно чесались.

Реверанс глядел на них, приоткрыв рот. Он подозревал, что неподвижный образ жизни немного взрыхлит точеные тела Первенцев, но сейчас пытался разделить мысли о собратьях и раздувшихся на солнце мертвых ламантинах.

Чтобы отвлечься от противоречивых впечатлений, Реверанс стал глядеть на Доминату.

Цилиндрический дворец сверкал перламутром, гордо удерживая на своем пике статую антропоморфной коалы. Статуя была одета в настоящий шелковый хитон и сжимала в руках Книгу Зеленого Листа. На книге сидел человек с прозрачными крыльями и махал Реверансу рукой. Второй рукой он обнимал почтового голубя. Птица конвульсивно вскидывала левое крыло.

— Светозверь побери! Совсем забыл…

— Ты что-то сказал, Реверанс? — шевельнула ухом Логика.

Смотритель посмотрел на нее выкаченными глазами.

— Нэф, — сказал он сквозь кулак, сидящий между клыками.

— Ты уверен?

— Гна, — быстро ответил Реверанс.

Человек был в яркой одежде гнусного покроя. Возможно, это была женщина, однако прямых гарантий не дал бы даже Первый. Никто не взялся бы ставить кон с этим раздражающим сочетанием прямых хилых пропорций и гигантских ореховых глаз под каштановыми локонами. Бесполое существо улыбалось Реверансу. Потом поцеловало голубя в клюв и отпустило. Птица медленно рухнула на крышу.

— Пошел вон оттуда, Гастин! — зашипел Реверанс, отчаянно жестикулируя. — Я же сказал вам всем попрятаться! У-Х-О…

— С кем ты разговариваешь? — снова прислушалась Логика.

— Я… Я декламирую балладу Долгих Рек, — неумело солгал Реверанс. — Для услаждения духа.

— О, славно-славно, не многие сейчас… хэ-э-э-эк… А что это за мерзкий звук?

— Какой звук? — хвост смотрителя застыл.

— Словно… Словно стенающий гермафродит, который вымаливает у богов однополость, но явно не хочет, чтобы ему помогли.

— Ну и фантазия у вас, Логика! — нервно воскликнул Реверанс.

Краем глаза он видел Гастина. Тот порхал над коалой и оправлял некую органическую потребность. Он вроде бы извергал ртом не переварившиеся отходы, оставшиеся от хороших музыкальных мотивов.