Николай Дитятин - Отступники [СИ]

«Проклятье на мою голову!» — подумал Реверанс отчаянно.

Если воспользоваться общим каналом маггии сейчас — все заметят. Первый, только бы никто не стал проверять историю его контурных трансгрессий из мира людей. Если остальные увидят, что он понатащил в Торкен, пытаясь развлечься на сотый нерест добровольной изоляции, его эпохи на две превратят в колонну для меток.

— Удивительно, да? — пожала плечами Логика. Это было видно по тому, что веки ее вздрогнули от напряжения. — Это было единственное, что пришло мне на ум. А ты ничего не слышал?

Реверанс скосил глаза вправо и вверх: Гастина нигде не было. Рассеивался, опадая вниз, шлейф мертвых бабочек. Когда Гастин «пел», он выделял какой-то ядовитый приторно-сладкий секрет, от которого воняло гнилыми дынями.

— Нет, ничего не слышал, — Реверанс заметил, что его язык свисает почти до груди и втянул его. Зодчего начинало мутить от страха.

Тем временем все население Доминаты Кутарсис построилось позади логики теряющим очертания прямоугольником. Слышался храп и скандалы на почве коллективных игр через выделенные маггические каналы. Давние соперники иллюзорных сражений наконец-то встречались в реальности, заставляли зункулов выкрикивать ругательства и передавать противникам дуэльные свитки с унизительными картинками.

По всему Торкену носился скрежет открываемых врат. Проспекты стеклянного пути оживали. Тишина уползала в сад и там забивалась в уши застывшим кроликам.

Процессия Кутарис медленно потянулась вперед. Реверанс шел впереди, рядом с правым краем Логики. Он пугливо озирался по сторонам, всюду ему мерещились улики собственной безнравственности.

И не зря.

Довольно скоро он невооруженным взглядом начал замечать лежащие то тут, то там чашки, рваную разноцветную бумагу, какой-то невнятный мусор, огрызки. Кал. Реверанс старался уничтожать все следы своих маленьких праздников, но гульба довольно часто разбредалась так далеко, что уследить за каждой пивной бутылкой было невозможно.

Логика, слава светозверю, вроде бы ничего не замечала. Смотритель вспомнил о других Оригиналах и задрожал. Кто-нибудь обязательно заметит мусор. Человечий мусор.

Пресвятой хвост Первого, это что, человечье белье на стеклянной дороге?!

— Что это ты там выбросил в Сад? — удивленно спросила Логика. — Что-то розовое.

— Палый лист, — прошипел Реверанс, пытаясь восстановить дыхание. — Слушайте, Логика, а чем вы занимались в Доминатах? Я ни на что не намекаю… Но, по-моему, раса немного… Раздобрела.

— Хорошо, что ты спросил, — оживилась Логика. — Знаешь, к такой жизни можно привыкнуть. Эти коллективные иллюзорные приключения очень увлекательное занятие. Просто… хэ-э-эк… захватывающее. Находишься в постоянной конкуренции, очки, баллы, метки, не даешь себе лениться. Это очень концентрирует. Никогда еще я не чувствовала в себе такой остроты рефлексов, как сейчас. Кроме того… хэ-э-эк… столько стараний уходит на своего аватара, что поневоле чувствуешь себя создателем. Понимаешь, что не зря живешь. А по поводу твоего замечания… Не думаю, что мы слишком располнели. Разумеется, прежней сухости членов уже не заметишь, но разве нет в нашей жизни места переменам?

Реверанс признался себе, что перемены есть да еще какие. Взять хотя бы его странные увлечения. Но ведь и остальные превращаются змей знает во что.

— Так значит… Вы в основном играете.

— Не играем, Реверанс! Что за странная формулировка? Мы созидаем!

— Ну, да-а-а… — с осторожностью золотаря балансировал Реверанс. — Только это все остается там. В канале.

— Ну и что? — грозно спросила Логика.

— Ничего-ничего, — откликнулся смотритель Сада. — Просто Торкен не развивается уже больше века.

— Взгляни на это! — властно перебила его Логика.

Реверанс протянул руку и осторожно принял подлетевший к нему предмет. Сказать ему было нечего. Он смотрел то на предмет, то на Логику.

— Это… — подтолкнула его Оригинал.

— Это… — послушно повторил Реверанс.

— Ну же.

— Э-э-э…

— Бу… Бу-маж…

— Бумажный журавль?

— Точно!

— Он спец в архитектуре?

— Нет.

— Собирает мозаики?

— В общем-то, нет. Зачем ему это?

— Просто бумажный журавль?

Логика снова оскорбилась.

— Что имеешь в виду, говоря «просто» бумажный журавль?

— Логика, я лишь хотел уточнить: вы хотите обновить Торкен бумажным журавлем?

— Знаешь ли ты, сколько сил на него ушло?! Я отвлеклась от иг… От со-зи-да-ния на два нереста! Ну, скажи же, что он прекрасен!

Реверанс вздохнул. Логика гордилась собой как курица, снесшая два яйца вместо одного. Она требовательно колыхалась и жаждала признания. Два нереста она потратила на то, чтобы сделать этого журавля. Торкен должен был полностью обновляться каждые сто двадцать три нереста. Такова была прекрасная и нерушимая традиция ранней расы. С тех пор как виды заперлись в своих Доминатах ради иллюзорных игр, полностью передав маггии каждое свое движение, прошло сто сорок четыре нереста. За это время Торкен получил от обленившись Первенцев только…

Реверанс незаметным жестом испепелил битый кувшин, что торчал из белозема в нескольких метрах от стеклянной дороги.

А теперь еще бумажный журавль.

И это потомки тех Первенцев, которые создали свой величественный город из цельного куска неподатливого мира.

— Ну, теперь-то все на своих местах, — проговорил Реверанс поощрительно. — Великолепный журавль! Если смотреть поверх него на Торкен, видна совсем другая картина.

К сожалению, проблема была куда значительнее. Торкен являлся тем минимумом, который был доступен Первенцам. А ведь раньше они ко всему прочему путешествовали по всему миру, творили чудеса, затирали уродства природы и насаждали красоту, учились новому день ото дня. Испокон веков считалось, что это их священная обязанность и неотъемлемое право — вмешиваться в природу, ради блага последней. В то время они были бесценны для мира Алиота…

Бумажный журавль!

— Да-да? — раскраснелась Логика. Смущение распространялось по ней с некоторой задержкой. Небольшими очагами.

— Город становится бумажно-журавлиным, — уверенно закончил Смотритель. — Это, без сомнения, перерождение всей нашей эстетики.

— Ах, Реверанс, — прошептала Логика возбужденно. — Спасибо. Я знала, что ты оценишь. Приблизься ко мне.

В этот момент светозверь познал один из самых отчаянных воплей ужаса и безнадежности. Беззвучный. Сверкнувший во взгляде Смотрителя болезненной молнией.

Лизь.

Бывали моменты и похуже. Однажды Реверанс проснулся с двумя человеческими самками под боком. Обе могли вести семинары посвященные борьбе с красотой и гладкими ногами без оволосенения. Его спасало беспамятство, вызванное человечьими алкогольными напитками.