Николай Дитятин - Отступники [СИ]

— Слушай сюда, Иван, — произнес Сару голосом человека, который только что убедился, что добро не всегда побеждает зло, — слушай и запоминай. Ты проявил проницательность, подходящую для своей должности. Ты понял, кто перед тобой сидит. Я — Сару Гин от’Генон. Осененный Автор. По твоему же выбору — твой господин. Хозяин твоего убежища и всего континента. Я пришел сюда, чтобы найти подшивки своих указов, накопленных за все время правления. Причины этого до конца не ясны мне самому, так что просто найди названные документы и не задавай лишних вопросов. И побыстрее.

Сказал и попытался набычиться.

Иван ничего не ответил на это. Хранилище зашуршало. Отовсюду повылазили усы. Они торчали из-под ковра, выглядывали из ящиков, выползали из-за картин и занавесок. Тысячи воинственно-напряженных усов приготовились к атаке.

Сару никогда не везло в покер.

Сохраняя выражение лица решительным, а позу — каменной, Автор грустил про себя, что послушался Купера В. и оставил меч в коридоре. Меч — это и вправду не тапок, но лучше чем ничего.

Усы начали шевелиться и увеличиваться.

— Нет, — сказал вдруг Иван.

Усы недоверчиво замерли.

— Уходите, — приказал он. — Автор прав. И имеет право. На пренебреж. Ительный тон.

Усы покорно втянулись в укрытия. Хлопнули ящики. Качнулись картины. Опасность миновала. Рядом с Сару кто-то быстро и жадно задышал.

— Кто мы такие. В конце концов.

Посвистывал Иван, тяжело сползая со своего пьедестала. Делал он это осторожно и аккуратно, давая рассмотреть каждое свое нелегкое движение. Под париком Сару один за другим седели волоски.

— Чтобы узнавать. Мысли Автора. Наперед самого. Автора.

И засвистел быстро и отрывисто, давая понять, что инцидент исчерпан. А может быть, что узнавание мыслей все-таки имело место. И не раз.

— Никодим, Федор. Возьмите с собой. Еще пятерых и. Принесите в рабо. Чий кабинет. Желтые папки. Из ящиков номер. Двенадцать, сорок. И сорок два.

Он встал к Сару боком и сказал:

— Пойдемте, мой. Автор. Вам доставят. Все, что вы. Приказали.

Сару поднялся, потрепал пробор Купера В., и взял его за руку. Вместе они последовали за Иваном в лабиринт изгнанной информации. Сначала Сару хотел идти чуть позади, но вид покачивающихся церок, золотых от колец, вынудил его поднажать и занять позицию справа по борту владыки тараканов.

Не пылинки вокруг, — думал Автор. Зеркальные от полировки шкафы, выметенный ковер, покрытые белилами стены. И никаких признаков сырости или плесени. Нигде ничего не валяется, все лежит на своих местах. Он вспомнил тараканов, которые бросились за ним убирать. Поразительно.

— Чувствую. Озадаченность.

Иван поощрительно свистнул.

— У меня вправду есть вопрос, — признался Сару.

— Спрашивайте, мой. Автор. Спрашивайте.

— Почему тут так…

— Чисто?

— Не хотел бы никого обидеть.

— Пустое. Мне понятно. Ваше недоумение. Я тоже не хочу. Никого обидеть. Но все дело. В человеческой. Ограниченности. Вы слишком зависимы. От своих привычек. И хуже всего. Когда знания. Из которых выра. Стают эти. Привычки, ошибочны. Послушайте, я. Развею один. Из популярных. Мифов. Люди почти сразу. Начали замечать. Что тараканы появ. Ляются там. Где царит грязь. Бардак, неустроенность. Это правда. Мы селимся в. Таких местах. Но вовсе не за тем. Чтобы пировать. В объедках и. Разносить болезни. Раньше, когда. Все тараканы. Были больше меня…

Сару замаскировал вопль в удивленное восклицание.

…Мы жили при. Домах великих. Зверей. Следили за порядком. Чистотой и ухоженностью. Да. Именно так. Мы появляемся в грязи, чтобы убрать ее! — Иван глубоко вдохнул и помолчал немного. — Мы были хранител. Ями чистоты. Славным народом. Мы и сейчас такие. Но нынешние размеры. Не дают исполнять. Наш долг так же. Стремительно. Подолгу мы возимся. На грязных кухнях. В пыльных чуланах. И людям кажется. Что мы просто паразиты. И нарушители. Уюта. Убивают нас миллион. Ами, считая. Что оберегают. Себя от еще. Большего хаоса. Хотя все совсем. Не так. Совсем не так.

Иван подавлено замолчал. Его скорбь, тихое уныние, чувствовались на расстоянии. Не зная, что сказать, порядком ошарашенный Сару поджал губы и поглядел на Купера В. ковыляющего рядом. Тот указал глазами на печального таракана.

— Утешь его… — шепнул он едва слышно.

— Что? — почти неразличимо воскликнул Сару сквозь поджатые губы.

— Я говорю, скажи что-нибудь бодрящее.

— Что я должен сказать? Я тоже их убивал.

— Самое время извинится.

Сару задумался над словами, которые могли бы утешить трехметрового говорящего таракана из прошлого.

— Ну-ну… — пробормотал он. — Не стоит так переживать из-за людей. Нам многое невдомек. Лучше относиться к нам как к неизбежному злу. В конце концов, пока мы есть, бездельничать вам не придется. И вы здорово справляетесь, серьезно. Каждый раз, утром, люди во всем Авторитете замечают, что их кухни стали чище. А сколько настойчивости. Со всеми этими подливками и крошащимся хлебом, удивительно, что вы до сих пор не махнули на нас… лапой.

— Вы, правда, так. Думаете? — удивленно спросил Иван.

— Ну, конечно. Все будет хорошо.

Сару пересилил себя и похлопал ладонью по хитину.

— Спасибо, — поблагодарил таракан, смущенно потеребив на ходу ус. — Это неожиданная. И очень приятная. Поддержка. Вот мы и пришли. Кстати.

В центре хранилища была оборудована небольшая площадка для изучения документов. Стандартные писчие столы, офисные стулья и стеклянная бутыль, застрявшая в привычном каменном основании с медным краником.

Бутыль была полной.

— Х-га-а! — просипел Купер В.

— Иди, иди, — разрешил Сару.

Перед поилкой тут же стартовал какой-то языческий обряд.

— Все документы. На центральном. Столе.

Иван указал лапой на кипы желтых папок освещенных светодаром в стеклянном шаре.

— Вам еще что. Нибудь нужно?

Сару посмотрел по сторонам.

— А, какого змея, принесите мне кофе, сколько найдете.

— Со сливками? Сахар?

— Без сахара и сливок. Просто ядреного кофе с гущей на полчашки.

— Антон, Геннадий. Кофе из кухонь. Автора.

Следующие пять часов, Сару провел над пыльными пергаментами. Прихлебывая кофе из собственных кухонь, он в какой-то момент поперхнулся им и больше не вспоминал о чайнике. Холодея от ужаса, не успевая чихать, он пролистывал страницы, переламывая ветхую желтизну, бросая прочитанное рядом со стулом. Бумаги эти тут же исчезали, кофе оставался горячим, — Сару не обращал на это внимания. Его голова становилось все легче и легче, у переносицы показались слезы. Сотни тысяч тон утопленного зерна, негласные моратории на развитие науки, десятки тысяч ликвидированных ученых, которые позиционировались как сектанты и преступники. Грандиозные акции по распространению невежества, ограниченности и пассивности. Обнищание культуры. У Акта Искусств даже нет своего тэна. Только министр-овощ, который сливает все финансирование на Семьи Дариалов и Гастинов.