Николай Дитятин - Отступники [СИ]

— Не я, — возразил Вельд снисходительно. — Все это были абсолютно незнакомые мне люди, которых хватали, сажали и вешали вместо меня. Мое дело переписывалась больше тридцати раз, а вы молодой человек, видели один из вариантов. Представляю какое отвращение от этого спектакля испытывает старина Магутус. Но что ему бедняге делать, если тэны брызжут, тэны сучат ногами, тэнам подавай освеженного меня, маринованного в жетовском рассоле. Вот и приходиться актерствовать… А впрочем, это нетрудно. У него так много политзаключенных на примете. Вы ведь знаете, что находиться в катакомбах вашего крыла? «Вот Железная Дева: столь прекрасны резные очи из белого холодного металла, и перси, подобные совершенству, если искать его в этом мире, и столь же прекрасна и чувственна боль сотен шипов со страстью терзающих тело». Это не я придумал, упаси Первый. Просто щажу ваше незнание мягким слогом.

— Вы настолько глубоко проникли в нашу систему? — спросил я с отвращением.

— О, «систему», — с непонятной интонацией повторил Вельд. — Все-таки в вас есть червоточины патриотизма. Ничего, заживут. Ваша «система», это просто древняя, придуманная еще черти знает кем номенклатура, которую Гротеск до сих пор эксплуатирует. Любой достаточно грамотный человек с доступом к информации разбирается в вашей «системе» не хуже Магутуса. Я грамотный человек и у меня есть доступ к информации. Вот и все. Никаких лазутчиков, никаких подглядываний в ночные горшки, никакого промышленного шпионажа. Я сам пользуюсь похожей системой с поправкой на демократичность. То есть никакой пропаганды, никаких Зверей и кодексов под подушками. И Железных Дев у нас нет. Есть прогрессивная фармацевтика, на которую скупиться Гротеск.

— Да ну? — изумился я желчно. — То, что вы мне сейчас говорите, очень смахивает на пропаганду. Просто не отличить. Не вижу только поправки на демократичность.

— Ну как же, — всплеснул руками Вельд. — Извините. Для чего нужна была вся моя вступительная речь? Мы, Гильдия Воров, имеем фиксированное требование ко всем членам клуба: не убивать на работе без крайней необходимости. Если говорить конкретно — только в порядке самозащиты. Да и то, есть целая подборка других способов отбиться. Прогресс доступен для всех. У нас есть богатый арсенал вспомогательных средств… Но я рано заговорил о деталях, хотя это помогло бы мне в искушении. Господин Престон, вы очень проницательный молодой человек, и мне кажется, вы уже догадались, что я хочу вам предложить. И все-таки: я хотел бы сделать вас почетным членом нашего клуба.

Я догадался. И все равно был шокирован.

— Я не сомневаюсь в глубине ваших моральных принципов, — продолжал Вельд, глядя в мои остановившиеся глаза. — Никто не заставляет вас обворовывать людей, которым не под силу помогать нашему клубу. Мы этим не занимаемся, потому что это бессмысленно. Нищие находятся под нашим протекторатом, мы регулярно помогаем им, чем можем, потому что только так можем оправдать свое существование. Вы сможете сделать большой вклад в это праведное дело. Дорогие особняки заскучавших толстосумов, с вашим талантом и навыками — это не составит вам труда. И никто, между прочим, не заставляет вас брать лишнее. Кто посмотрит на ваши моральные принципы в Гротеске — это другой вопрос. Вы уже в этом убедились. Там вы инструмент, здесь — джентльмен удачи, полноправный и свободный.

— У вас хороший слух, — сказал я, пытаясь не выдать свою заинтересованность. — А я много говорю. Вы правы, мне не нравиться убивать людей. Обворовывать их? Эта игра некогда доставляла мне удовольствие. Но эти люди знали, что я рядом, не знали только, когда произойдет действие. И это была игра. Мне не нравиться ваше предложение.

— Вы в праве отказаться, — немедленно откликнулся король воров. — Вам завяжут глаза и выведут отсюда. А после этого можете отправляться куда пожелаете. Можете вернуться в Гротеск и медленно сходить с ума в конфликте с самим собой. Или вернуться домой. К отцу. Или пойти бродяжничать. Но учтите, просто так, без лицензии, на территории столицы вам воровать никто не даст. А работать за гроши и спать на соломе, я уверен, вы не станете. Вас погубят амбиции. Рано или поздно, вы замахнетесь на истинные блага наших территорий и тогда вам несдобровать. Это не угроза, всего лишь деловое предупреждение. Лично я испытываю к вам необъяснимую симпатию. И не только как к специалисту. Как к человеку. И мне бы очень не хотелось давить свою симпатию. Мне и так постоянно приходиться это делать.

— Вы ловко обыграли мои тупики, — сказал я, пытаясь пренебрежительно ухмыльнуться. И не смог. Замолчал. В Гротеск: верно до безысходности. Именно сходить с ума. Домой? Ударение на фразе «к отцу» просто великолепно. Десять баллов. И воровать-то ведь мне никто не даст. Без лицензии.

Змея. Гладколицая змея с искусно припрятанными клыками. Он уже укусил меня и теперь ждал, когда яд подействует, и я переменюсь в лице под судорогами мировоззрения, и встану перед ним на одно колено.

— Между прочим, — сказал Вельд поглаживая по щетинистой макушке незаметно явившегося мота, — ваше нежелание убивать, это не трусость. Вы просто, как и я, умеете называть цену человеческим жизням. Это умение может быть понято по-разному. Это жестокость, разумная жестокость, что хуже всего. Но и мир вокруг не думает о нас с любовью. Приходиться быть если не милосердным, то хотя бы адекватным. Вы были адекватны. Безобидные бунтари-ученые. Ну не нравиться им религия Зверя, неужели это заразно? Кстати… — он зашевелился, вынимая что-то из внутреннего кармана своей мантии. — Вот, — он бросил мне аккуратный зеленый сверток. — Это вам от той девчонки… как бишь ее… Дилы. Вы беседовали с ней возле драмы, помните?

Я молча развернул зеленую плотную бумагу.

«Привет. Я так и не узнала тваего имини но думаю оно красивае как и твое лицо. Меня завут Дила если тибе это интересно. Мы навернае больше никагда не встретемся но я рада что с тобой все в порятке и что мне воопще удалось погаварить с тобой и панять, что не все слуги истино слуги. Господин Вельд суровый чиловек но он справидлив к людям. Он забрал тебя с собой. Я дагадываюсь зачем но это неважно. Я хатела сказать тебе что заставила сибя побароть злосьть. Так что, если все-таки встретимся снова я не буду тебе мстить. А штобы ты не забывал о словах сказаных мне той ночю я дарю тебе это. Он недорагой, но как символ прослужит тебе всю жизнь. Это символ воли и удачи. Так что удачи тебе и быстро заживающих ран.

Дила».

Медальон был из прочного не тускнеющего сплава. Изображалась раскрытая кисть с широко расставленными длинными пальцами.

Вельд сидел на краю кресла, подавшись вперед, и смотрел на медальон взглядом профессионального ювелира. Потом все понял, и разочарованно откинулся на спинку кресла.