Адам Робертс - Матрица÷Перематрица

— Ты правда-правда уверен? — настаивал Немо. — Не хочу показаться упрямым, но…

— Точно так же работает МакМатрица, — заверил его Иуда. — Ясно? Все контакты с твоей нервной системой, с твоим мозгом расположены… в одном месте. Вообще-то так экономнее всего.

— Экономнее?

— Ну да. С помощью этого провода Мак-Матрица не только связывает своих подопечных с виртуальной реальностью — через него же питательные вещества поступают непосредственно в кишечник, где перевариваются, и тем же путем удаляются отходы. Никакой необходимости кормить через рот. Дешево и сердито.

— Не знаю, как это с точки зрения гигиены…

— Гигиена-шмигиена, — отрезал Иуда. Последнее слово Гордон слышал впервые, но чувствовал, что сейчас не время просить разъяснений.

Штекер вошел на место. На мгновение у Немо глаза вылезли из орбит, в следующий миг он плотно зажмурился. Долгие секунды он подрагивал в кресле, покуда миллиарды крохотулечных битов по нервным волокнам вливались в его спинной мозг. Десятилетия опыта и тренировок впрыскивались непосредственно в клетки, пока каждое движение не стало инстинктивным, власть над телом — абсолютной. Иуда склонился над его простертым телом, глянул на экран, по которому бежали графики, потом снова на лицо Немо.

Загрузка кончилась. Немо перестал вздрагивать. Он открыл глаза и посмотрел на Иуду.

— Ну что, парень? — спросил Иуда.

Когда Немо заговорил, голос его дрожал от удивления и даже священного ужаса:

— Я знаю «два притопа, три прихлопа»!

Иуда улыбнулся.

— Еще порцию? — спросил он, держа в руке вторую кассету.

— Погоди, — выговорил Немо, силясь разобраться, что с ним произошло. — Погоди! Почему «два притопа, три прихлопа»? Ты что, закачал мне в мозги умение танцевать?!

— Разумеется.

Ноги Немо двигались помимо его воли, выводя на подставке для ног замысловатые фигуры: топ, шарк-шарк, на носок, на пятку, поворот.

— Почему? Почему танцы?

Иуда прищелкнул языком.

— Не въезжаешь, мужик? Не можем же мы просто так — хлоп! — закачать в тебя кун-фу. Да ты в ногах запутаешься при первой же попытке кому-нибудь вмазать! Прежде чем начать драться, надо научиться двигаться свободно и красиво, то есть танцевать, ясно тебе? Так что мы первым делом закладываем основу — танцевальную программу, а когда она хорошенько усвоится — добавляем всякое мочилово-махалово. — Он улыбнулся щербатым ртом. — Тебе предстоят еще латиноамериканские танцы, современное диско, техно, джазовая пластика, аргентинское танго, рок-н-ролл, твист и танец живота. Но прежде… — Он снова поднял кассету, — синхронное плавание.

— …онное плавание, — кивнул Немо, только на слог отставая от Иуды. — А зачем?

— Ты не представляешь, как часто нам приходится сражаться с адептами в затопленных помещениях, — сказал Иуда, вставляя кассету в машину.

Десять часов кряду Немо подсознательно усваивал искусство танца. Биты, как мурашки, бегали по его хребту. Он лежал в парикмахерском кресле, зажмурившись, подергиваясь, и впитывал уровень лауреата международных конкурсов.

В отсек проскользнула Клинити.

— Как он? — спросила девушка, глядя на распростертого Немо с какой-то почти нежностью.

— Десять часов кряду, — ответил Иуда. — Он как машина.

— Так хорошо? — обрадовалась Клинити.

— Нет, нет, — с досадой произнес Иуда. — Я хочу сказать, что он все равно танцует, как машина. Как стиральная машина, поставленная на отжим. У него нет чувства ритма.

— Англичанин. — Клинити одним словом подытожила все, что сказал Иуда.

Вошел Шмурфеус. Вообще-то он вошел вместе с Клинити, но в продолжение всего разговора не мог привлечь к себе внимание команды.

— Эй! Эй! — крикнул он в третий раз. Иуда и Клинити посмотрели вниз.

— Ща, начальник, — сказал Иуда. — Обожди малёк.

Шмурфеус и без того был вне себя.

— Малёк?! Это кто малёк?! Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — сказал Иуда, смущенно глядя на Клинити, — обожди немного.

Шмурфеус некоторое время переваривал услышанное.

— А, — протянул он наконец. — В этом смысле «малёк». Так бы и говорил. И вообще, почему вы меня не слушаете? Между прочим, я ваш капитан.

— Прости, шеф, — сказала Клинити.

— Расти?! Что за намеки! Я не потерплю нарушения субординации.

— Мм, — сказала Клинити. — Акустика здесь не на вы… ну, понимаешь.

Наступила тишина.

— Отключайте Немо, — распорядился Шмурфеус. — Надо вывести его из обучающей программы и загрузить в настоящую МакМатрицу. Да поживей!

Из Немо вытащили штекер и помогли ему встать. Он с трудом удерживался, чтобы не приплясывать на ходу. После стакана суррогатного кофе (это не «Нескафе», подумал Немо) его усадили, чтобы он был на одном уровне со стоящим Шмурфеусом.

— Немо, — сказал Шмурфеус. — Иуда тебя натренировал. Чувствуешь ли ты, что готов?

— Готов, — смело отвечал Немо. — Была бы луна, и музыка, и ты.

— Мы должны пойти к Ораковине. Прямо сейчас, — объявил Шмурфеус, пристально глядя на Немо.

— Вы? — переспросил Немо. — Должны, так идите, какой разговор. Или мы отправляемся всей компанией? — Он смущенно кашлянул. — Просто Иуда сказал мне…

— Что?! — рявкнул Шмурфеус. — О чем ты говоришь?

— Не знаю, — жалобно заверил Немо. — Не знаю, о чем говорю. Честно, не знаю.

— Иуда, — обратился Шмурфеус к своему помощнику, — я хочу знать, готов ли Немо войти в МакМатрицу. Ораковина выкроила для нас время, надо этим воспользоваться.

— Надо, значит — надо, — ответил Иуда.

— Еще что-нибудь осталось загрузить?

— Ага, — сказал Иуда.

— Ладно, придется позже. Мы не можем ждать несколько часов — пропустим встречу с Ораковиной.

— Ораковина — это что? — спросил Немо.

— Кто, — ответила Клинити через плечо, любуясь своим отражением в полированной металлической стене «Иеровоама». — Она — прорицательница.

— Она связывает наш мир, — подхватил Шмурфеус, — с миром машинного разума. Она — наша единственная надежда.

Все уселись в парикмахерские кресла, и Немо пришлось еще раз выдержать унизительную процедуру подключения. Однако на этот раз он перенесся не в дощатый зал для тренировок, а в просторное помещение. Момент перехода сопровождался свистом в голове и далеким, едва различимым пением, как и в предыдущий раз. Как будто бы далеко пели десятки детей, а их голоса достигали Немо лишь по какому-то капризу акустики: «Пицца-хат, пицца-хат, куры-гриль и пицца-хат».

И в следующий миг [ пицца-хат, пицца-хат ] он оказался в МакМатрице, не в грязном рванье, а в модной маечке «GAP» и стильных штанцах. «Макдональдс! — донеслось далекое пение, чистое, как скрип мокрого пальца по винному бокалу. — Мак!..»