Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

Маленький шахид встряхнулся, как мокрый пёс. Осторожненько приоткрыл глаза и начал отступать к двери.

— Львика! — взмолилась Ева. — Напрягись! Включи теплоту!

— А-а-а о-а-ау… — пропела Львика, буравя Пьеро взглядом.

Пьеро замер.

— Львика, голосом! — заорала Писториус.

— Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение {182} … — пропела золотистая поняша. — Я люблю тебя дольше, что дней мне дано на земле-е-е…

Пьеро задёргался, пытаясь отвернуться. Но поздно: взгляд его намертво приклеился к зрачкам няши.

— Ты горишь, как звезда — как звезда в тишине отдаления… и твой образ не тонет во снах, ни в волнах, ни во мгле… — голос Львики всё рос, поднимался огромным алым парусом. Ева аж попятилась: такие огромные грации излучала сейчас её подруга.

Ева как бы понимала, что сейчас ей надо бы подобраться к няшимому Пьерику и как следует ёбнуть его по затылку копытом. Но обаяние Львики подействовали и на неё: ей хотелось слушать, слушать, слушать. — хотя вообще-то по жизни она Бальмонта на дух не переносила.

«Да она же за двести может, на драйве-то на своём» — подумалось ей. Мысль не удержалась, смытая голосом.

— Я тебя полюбила нежданно, безумно, отчаянно… — от звукового напора тоненько задребезжало стекло. Этому звону аккомпанировал характерный звук: кто-то с первого этажа — разбуженный охранник, наверное — стучал по трубе, намекая, что можно и потише вообще-то.

— Как я вижу тебя — голос Львики внезапно очень нежным и каким-то золотым, струнным, — как слепой открывает глаза…

Маленький шахид пытался что-то промычать, но горло перехватило, ноги подкосились. Он пал на колени, пал и пополз, оставляя кровавый след — из прокушенной ноги текло. Но он не замечал этого, он вообще не замечал ничего — он плыл, горел и таял одновременно. Член его трепетал, лицо заливали сладкие слёзы. Ибо он уже не мог, он уже истекал, он уже готов был выплеснуться…

Услужающая мышь Перепетуя, закатив глазки, шлёпнулась с евиной шеи на пол…

Ева, собравши волю в хапок, поднялась и осторожненько-осторожненько пошла по стеночке, намереваясь зайти Пьероше за спину…

— И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна… — тут Львика превзошла саму себя, тут было уже точно за двести граций …

И вот на этих-то словах про изваянность всех и накрыло.

Накрыло пьеровым эмо-полем,

исполненном бесконечной, безграничной, вселенской любови

любови любови ЛЮБВИ, а-а-а о-а-ау!

страстного порыва

к внезапно-изваянной стрась трась трась трасти

мордасти! мордасти! о! о!

до опиздененья!

сердец и телес единенья!

сердец и телес, даааа! овладетеньки люлю бу бушкой

И тут маленькие лошадки, хомосапый мудила, мышка и ящерок, изнемогая от любви — и желанья насладиться ею вполне -

— кинулись друг на друга, и всё заверте…

— Ну и запашок тут у вас стоит, — Неуловимый Джо неизящно сморщил неизящный нос.

Ева отвела глаза. Львика посмотрела с вызовом. Пьеро сделал равнодушное лицо.

Они сидели всё в той же комнате. Ева вызвала уборщицу, так что тут было прибрано. Хотя для полного благолепия требовался разбор стола, возвращение на место оторванной шторы и влажная уборка. Ева отложила всё это на потом. Сначала нужно было понять, как теперь жить — в особенности с Карабасом.

— Я рассчитывал, что ты хотя бы поспишь, — сказал Джо, глядя на Пьеро.

— Да я поспал, — ответил Пьеро. — Там, за дверью. Там диванчик есть. А нельзя было как-нибудь по-другому?

— Вообще, конечно, нехорошо получилось, — признал Джо. — Но у меня не было выбора.

— Как ты меня вообще нашёл? — спросил Пьеро.

— Гм… Видишь ли, дорогой мой Пиэрий, я знал, что сегодня случится. Ну, в общих чертах. Мне об этом рассказал один осведомлённый товарищ. Во сне. У нас с ним вообще получился содержательный обмен мнениями.

Пьеро понял, о ком идёт речь.

— Когда? — просто спросил он.

— По моему личному календарю, я видел этот сон неделю назад. По твоему — это какое-то близкое будущее. Насколько я понимаю, в этот момент ты будешь находиться уже не здесь.

— С Мальвиной? — встрепенулся Пьеро.

— Насколько я понимаю, да, но не только. Там у вас соберётся какая-то странная компания… Впрочем, неважно. В общем и целом. То, что я тебя повстречаю у зассаной стены, я знал. Собственно, оно-то тебе и приснилось. Место приметное, я его запомнил. И успел найти. Просто методично обошёл все тупики неподалёку от «Интуриста». А вот места второго рандеву я не знал. Пришлось выяснять у зайца.

— А как? — заинтересовался Пьеро. — Я думал, он просто так бежит куда-то…

— Просто так, — заметил Джо, — никто никуда не бежит. Заяц существо глупое и подневольное. Он бежал ни абы куда, а по списку адресов, который был у него в голове. Он мне их и рассказал. Как обладателю красной книжечки. Впрочем, про это тебе знать не обязательно… В общем, предыдущий хозяин зайца ему дал маршрут. Сначала до тупика, потом ещё в одно место, а потом в эти самые «Кошки». Вот по этому маршруту он и бегал. Хорошо, что то место было далеко, а то бы я не успел.

— А в тупик-то зачем? — не понял Пьеро.

— А вот за этим, — Джо достал маленький стеклянный пузырёк и протянул его поэту. — Там и купил. Дилер, правда, конскую цену постаиил, но я богатенький. Вот, бери. Продукт, конечно, не тораборский… но вроде не бодяжный.

Пьеро внимательно посмотрел пузырёк на просвет.

— Это то, о чём я думаю? — спросил он, осторожно показывая глазами на Львику. Та заметила.

— Да пробовала я, — призналась она. — Думала, обаяния прибавит. Оказалось — ни-фи-га. Ну, пару песенок я под этим делом сочинила. Потом кто-то маме стуканул. Крику-то было… Ай-ай-а, единственная дочка снаркоманилась. Хотя айс вообще не наркотик.

Пьеро покрутил пузырёк в руке, растерянно похлопал себя по голым плечам.

— А, тебя ещё одеть надо… — протянул Джо. — Львика, я тебя могу о чём-то попросить?

— Да пожалуйста, — золотистая поняшка слегка потянулась.

— Видишь ли, я отсюда выйти не могу. Вы забудете, что я здесь был, придётся снова представляться, это долго и ни к чему. Можешь очень быстро спуститься вниз и взять какую-нибудь шмотку у охранника? Он вроде горилла по основе? Попроси рубашку. Гориллы внутренние карманы любят, это будет самое оно. Только очень быстро! Справишься?

Львика не стала кобениться и выскочила за дверь. Копыта застучали по паркету.

— Ещё шляпа какая-то была… — вспомнил Пьеро.

— Это я тебе дал. Чтобы ты, если опять упадёшь или из седла вывалишься, не так сильно ушибся. Кажись, помогло.

— Совершенно не помню, куда она девалась, — пожаловался Пьеро.