Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

Как у нас всё устроено

Охотницы разбиты на боевые двойки. Пони в двойке подбираются так, чтобы они друг другу симпатизировали. Как правило, кобылки в слаженной двойке — подруги, не отказывающие друг другу в

Ночь, кровь, адреналин. Всё это выплёскивается

После задания принято пить, чтобы снять стресс, и это обычно кончается сексом

Зачеркни, Фрида. Он сам догадается. И это тоже зачеркни. Глупая мышь.

Моей напарницей в двойке была Львика. И мы любили друг друга. Очень сильно. Как я тебя сейчас. Просто после выхода мы об этом забывали. Мы забывали даже, что знакомы.

Мне часто снилось, как будто я иду ночью по дороге, светит луна, а справа идёт другая пони, и она для меня дороже всего. Оказывается, мне это не снилось.

Меня разбудили на выход новогодней ночью. Это сделала Лэсси Рерих, знавшая слова

с Заглавной Буквы Слова

глупая мышь

пиши заново это зачеркни

Это сделала Лэсси Рерих, знавшая Слова. Она разбудила меня и Львику. И мы вспомнили всё. И теперь уже не забудем.

Помнишь, я тебе говорила про то, что у меня не получается с пони? Оказывается, это было из-за неё. Я не могу быть неверной. То есть могу, но не получают от этого удовольствия. То есть получаю, но не могу достичь

И ещё эта детская история, как меня

всё это наложилось

Но когда ты меня увёз, у меня больше не было выходов. И меня отпустило. К тому же ты не пони и как бы не считаешься

ну то есть я так не думаю, но где-то на каком-то уровне это во мне есть, я же поняша

И я полюбила тебя. Всерьёз. И теперь могу быть только с тобой.

А теперь я вспомнила о Львике. Тоже всерьёз. И теперь могу быть только с ней.

Теперь я люблю вас обоих и не могу быть ни с кем!

Мы с Львикой занялись любовью и я поняла, что не могу кончить

Я не могла с ней кончить, понимаешь? Ну как раньше с другими пони. Потому что я думала о тебе и чувствовала себя предательницей.

И с тобой я тоже не смогу. Будет хорошо, но я тоже буду чувствовать себя предательницей.

Самое обидное, что тебе и Львике это непонятно. Ты считаешь, что отношения между самками — это что-то несерьёзное. Львика про отношения с самцами то же самое думает. Вам обоим это не мешает. Но я-то знаю, что

Кстати, Львика — не дочь Верховной. Она

Я зову её «чудовище». А она меня

Мне так плохо без тебя. Я без тебя больная. Я как сырая картонка под дождём. Львика говорит — расклеилась. Ну, что-то вроде того.

Но я справлюсь.

Я всегда буду с тобой, даже если меня с тобой не будет. Я не оставлю тебя, даже если оставлю.

Прощай

Люблю тебя

Твоя глупая лошадь

Выкинь всю эту херню, Фрида

Ева Писториус — Львике Поклонской Софт-Пауэр amp; Частное письмо. Черновик

Любимая,

Я не могу быть с тобой. Не спрашивай, почему

Я не могу быть ни с кем. Так получилось.

Если нужны подробности, я всё написала Карабасу. Всю правду, кроме того, что ты не дочь

Я плохая

Я ужасная скотина

Я пизда с ушами

Блядь! Блядь! Блядь! Я не могу нормально объяснить простые вещи

Я ухожу. Прощай.

Люблю тебя и буду любить всегда

My pony and me

это про нас навсегда

My pony and me

My pony and me

My pony and me

Фрида, всё это выкинь

— И много она такого написала? — спросил Карабас, дочитав до конца. Вообще-то ответ был у Львики в голове. Но он знал (оттуда же), что Львика не любит, когда ей смотрят в голову. И тем более, когда это демонстрируют. Поэтому Карабас проявил вежливость телепата — дождался ответа словами.

— Полная мусорка, — вздохнула Львика. — Она всю ночь эти письма сочиняла. Так и не сочинила. И ушла. Лэсси рвёт и мечет, — добавила она.

Они расположились в карабасовом гостиничном номере. Карабас восседал на белом кожаном диване, пони устроилась на ковре. Больше никого не было. Карабас остался в одиночестве. Пьеро бежал, Напси погиб, Арлекин завёл себе нескольких состоятельных любовников и жил у них, предаваясь любимому пороку. Но раввин не особенно скучал по обществу: сейчас ему никто не был нужен. Кроме Евы Писториус. Вот её-то ему и не хватало.

Ева Писториус пропала третьего января. Ну то есть как пропала. Львика проснулась и подруги не нашла. Не было также и мышей. Сначала она думала, что Писториус с утра пораньше ускакала по делам. Однако и вечером она не вернулась. Львика улеглась спать у неё, думая, что завтра проснётся рядом с ней.

Ночью Львику растолкала Лэсси — оказывается, большая стая джигурды прорвалась в Город, нужно было срочно отработать эту тему. Евы не было. Львика и Лэсси вдвоём кое-как справились, но сама по себе неявка напарницы на выход было чем-то из ряда вон выходящим. Львика предположила, что Ева у Карабаса и там предаётся любви, забыв о долге. Разъярённая Лэсси отправилась было к раввину, незаметно проникла в номер — и нашла бар Раббаса спящим на диване. И он был один, совсем один.

Выйти черепаха не смогла: раввин проснулся и Лэсси парализовал. Рерих, впрочем, не испугалась и предоставила Карабасу все необходимые объяснения в мысленном виде. Карабас её освободил, они поговорили, после чего раввин снялся с места и сам поехал на Пятницкую, разговаривать со Львикой. На Пятницкой его встретил неприветливый охранник и запертый на ключ кабинет. Экспресс-осмотр голов сотрудников выявил следующее: Львика здесь была, потом куда-то ушла. Причём ушла в расстроенных чувствах.

Карабас встревожился уже всерьёз. Исчезновение обеих поняш могло быть делом чьих-то рук, лап или хелицер. Дела в Городе творились нехорошие, скверные.

Он отправил бэтмена к Лэсси с кратким изложением ситуации. Та ответила, что сейчас она задействовала свою личную агентурную сеть и ждёт результатов. Раввин немного успокоился: он понимал, что Лэсси — профи. Так что он решил подождать до вечера, а сам занялся своим основным делом. То есть поисками пропавшего доктора Карло Коллоди.

К сожалению, его усилия никак не давали резултьата. Всё, что удалось выяснить — что доктор Коллоди был направлен непонятно куда личным решением Нефритового Сокровища, ныне покойного. Что-то, наверное, знал бывший губернатор Пендельшванц. Но он исчез с концами: никто и понятия не имел, куда он смылся. Карабас пересёкся и с Лэсси Рерих (тогда — в первый раз) и убедился, что в её голову стучаться бесполезно — она была очень сильной менталисткой и всё время держалась настороже.

Однако же раввин разведал — подпоив институтского завхоза-дикообраза, на которого вышел благодаря сверчку — что за пять дней до смерти Семнадцать Дюймов подписал выдачу третьим лицам ценнейшего дохомокостного оборудования. На вопрос завхоза, кому оно предназначено, цилинь буркнул — «в экспедицию». Больше ничего завхоз не знал, но это была хоть какая-то зацепка.

На четвёртое января Карабас наметил несколько встреч с разными существами. Отменять он ничего не стал, все рандеву провёл. Результатов было ноль. Карабас плюнул и поехал в участок к Тамбовскому. Какового и припряг искать пропавших поняш.