Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Хммм, н-да, — Розан Васильевич грустно усмехнулся. — Вы совершенно не цените то, что видите, Алиса. А вот полковник Барсуков за право хоть одним глазком заглянуть сюда отдал бы очень многое. И, смею полагать, распорядился бы полученными знаниями с гораздо большей пользой, чем вы.

Алиса попыталась вспомнить, кто такой полковник Барсуков. И почувствовала, что может узнать о нём всё — достаточно обратиться к этому золотому свету. Она знала, что там есть ответы на все вопросы, в том числе и об этом самом Барсукове, всё до мельчайших подробностей, а также и о том, как связаны Розан Васильевич и Барсуков, и почему он вспомнил о нём именно сейчас, и о ней самой…

О ней самой. Лиса почувствовала, что золотой свет знает и о ней. Причём знает бесконечно больше, чем она сама. Прошлое и будущее её было запечатлено в этом золоте, всё что с ней было и будет — а также и всё то, что могло бы быть при других обстоятельствах, а также и все обстоятельства, и всё то, на что она могла повлиять любым своим действием… и она потянулась к этому знанию, уверенная, что золотое сияние её услышит и поймёт.

Но ничего не произошло. Золотое сияние её не услышало. До лисы донёсся лишь отзвук, эхо, и оно было совершенно неразборчивым.

— Хотели познать себя на халяву? Понимаю. Я бы тоже не отказался, — грустно признал крокозитроп. — К сожалению, ни вы, ни я этого не можем. Наши запросы блокируются тентурой. Кстати, вы должны были спросить меня, где вы и что это такое.

— Й-извините, — выдавила из себя Алиса.

— Не за что. Попробую объяснить. Когда ракушка умирает, остаётся раковина. Она может пролежать на дне очень долго. В ней даже может кто-то поселиться. И, конечно, она в известной мере повторяет форму моллюска, который в ней жил. Теперь представьте себе, что вы можете оставить после себя раковину сознательно. Разумные существа часто так делают. Например, пишут книги или совершают значительные дела. Так вот: это раковина. Она была создана Софией Пронойей, пережила разрыв единого поля и рождение вещества. Здесь — всё, чем София была и что София знала. Если же учесть, что София Пронойя обладала провидением и видела прошлое и будущее этого мира, то можно сказать — здесь всё. Вплоть до знания о каждом существе во Вселенной и его судьбе. Это и есть Первое Небо.

— Зачем оно? — спросила Алиса.

— На сей счёт существует множество разных мнений, — глубокомысыленно изрёк крокозитроп. — Люди, например, считали, что в конце времён София родится снова, познает себя прошлую, и соединится с ней. Мы, губки, думали, что это мы должны её воскресить и сделать негибнущей и бессмертной во всех временах. А трилобиты, насколько мне известно, полагали, что это — послание их виду. Они считали себя совершеннейшими существами во Вселенной. И были уверены, что Первое Небо откроется им. Когда они очистятся от недостаточно совершенных представителей, — добавил Розан Васильевич.

— И как, очистились? — заинтересовалась лиса.

— Даже слишком успешно, — крокозитроп вытянул оранжевую трубу и сыграл на ней пару тактов какой-то печальной музыки.

— А кто-нибудь добрался сюда по-настоящему? — Алиса с тоской взглянула на золотое сияние.

— Ну вот я к тому и веду… Аркона…

— Ага! Попались! — закричала Красная Королева и пульнула в Розана Васильевича из преогромного сарбакана {299} .

Крокозитроп внезапно раздулся и лопнул, а ошмётки провалились в тартарары.

20 декабря 312 года о. Х. Директория, ул. Пятницкая, д. 31 стр. 2. Второй этаж, кабинет 201.

Сurrent mood: careful/заботливое

Сurrent music: см. ниже

Ева Писториус — Карабасу бар Раббасу. Частное письмо. Черновик

Мой дорогой мой хороший

как-то глупо звучит зачеркни глупамя мышока

я сказала зачеркни ты что совсем тупая позови Фриду Марковну

Любимый мой. Извини, что так вышло. Глупо получилось.

Я лежу глаза закрытыми от стыда. Мне ужасно больно в сердце.

Фрида исправляй ошибки! Плохая мышь зачеркни всё что я говорю тебе а не диктую

Любимый мой

Любимый мой

Любимый,

я лежу на подстилке и плачу. Я ничего не могу сделать, слёзы текут сами, отдельно от меня. Я пытаюсь лизать своё лицо.

Как же хочу облизать твоё лицо. Хочу страшной хочкой лошадиной.

Это всё, чего я могу. Больше ничего. На другое я не годна.

Мне так плохо без тебя. Я без тебя больная. Я как сырая картонка под дождём. Львика говорит — расклеилась. Ну, что-то вроде того.

Я плохая лгунья, любимый. Я не могу тебя обманывать. И Львику тоже. Я не могу сказать и сделать вам ничего такого, что вас утешит.

Оставь так, Фрида. А вот это зачеркни, Фрида.

Я хочу тебя, но я не могу. Теперь уже не могу. И с ней не могу тоже. Мы пытались.

Прости за этот бред. Давай по порядку. Я всё-таки

Мы с чудовищем возвращались с выхода и

Мне придётся объяснить тебе всё с самого начала.

До сих пор ты был знаком со мной не в полной мере. Ты знал только общедоступную часть меня. Была ещё и тайная. Я сама об этом не знала, клянусь. Ты смотрел мне в голову, ты знаешь, что я даже не догадывалась.

Я состою в Обществе охотниц Вондерленда. Это организация, устраивающая всякие парады и представления в честь Верховной. Во всяком случае, так думают её ваги большую часть времени. На самом деле мы занимаемся кое-чем ещё. Это называется «занятия», «тренировки» и «выходы». Не буду говорить, что мы делаем на выходах. Ничего хорошего, в общем. Но это нужно Верховной. А чтобы мы не переживали из-за того, что делаем, мы няшим друг друга, чтобы забыть. То есть внушить друг другу, что всё случившееся — плохой сон. Мозг верит и записывает воспоминания как сон. А потом естественный механизм затирает память о сне. Остаются какие-то обрывки, но мы не придаём им значения.

Приём простой, но обманывает даже телепатов. Телепаты не копаются в снах. Это всё равно что спрятать мешочек с золотом в помойке. Привязав к верёвочке. Если не знать про верёвочку, придётся перерывать всю помойку. Копаться в помойке противно, туда никто и не лезет. Но если знать, можно потянуть и всё вытащить. Верёвочка — это специальные слова. Если мы их слышим, мы вспоминаем всё.