Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

Вроде бы всё ещё 30 декабря 312 года о. Х., хотя есть сомнения. О времени суток сказать вообще нечего.

Страна Дураков, Зона, Поле Чудес.

Сurrent mood: weird/неотсюднее

Сurrent music: Магнус Пруст — Мёртвая Рука, вступление

Темнота, темнота, и ти ш и мнота те на пот о м скр ип те мно ну та ло, и лиса об ре ла слух. И вся обратилась в него.

Тьма полнилась каким-то жужжанием, переборами огромного гула, будто гигантский рой мошек мчался прямо на Алису. Та на всякий случай пригнулась, закрыла лицо руками и поджала ушки и хвостик — а вдруг это и в самом деле мошки и они сейчас полезут ей во все места. И набьются туда, и её там искусают.

Гул окружил её со всех сторон. Он был бестелесен, этот призрачный рой голосов, где каждый бормотал своё. Алиса осторожно подняла ушки, попытавшись расслышать и хоть что-то понять -

…я — кейф, он — фейк, он апостол, а я — апостроф; посему я — третий, как Рим, как Рейх, а он — кольский, как полуостров… — зазудело в ухе, и тут же кто-то запищал пронзительно и фальшиво:

— Цурюк! Цурюк! Пиздук — тук-тук! Я самый искренний ваш друг! Я самый преданный ваш враг, как Пастернак, пиздак-так-так!

— Вот паршивое яйцо завалящее, а бывает ведь лицо настоящее… — протянуло наперерез всему вышесказанному — конским, блядским голосом.

— Постельное бельё… Для мам и малышей… — занудело что-то приторно-гнусавое. — Постельное бельё — лежи и хорошей! Пастельное бельё, последнее бабьё, соборно мы её туда-сюда ё-ё…

Лиса прижала уши. Голоса не исчезли, но изменились — пищащие подзаглохли, зато заметней стали басовитые:

— Хочешь похудеть — спаси меня, как товарищ! А не хочешь здесь — с тобою кэша не сваришь! Цены на урюк, хлеб, труд — растууут… — прогудело и растаяло вдали.

— Singen und klingen, singen und klingen, — so-so, la-la, so-so, la-la! — вторглось чьё-то тяжелозвонкое скаканье-плясанье.

— Уебу в мармаляву, считай на халяву, по доступной цене уебу в мармаляву… — попытался прорваться кто-то ещё, но его заглушило как-то совсем уж бессмысленное реготание.

— Да замолчите вы все! — не выдержала лиса.

Голоса как обрезало. Наступила тишина — мёртвая, беззвучная, ватная.

Потом с размаху хлопнула дверь. Шаги, шаги, гневные шаги просвистели мимо неё. То был Базилио, оскорблённый, разгневанный, и он шёл в страшное никуда.

— Постойте, — раздался голос крокозитропа. — Подождите!

Алиса, наконец, поняла, где она и что происходит. Она была в «Трёх пескарях», и это всё было из-за неё, из-за глуп ого пред ё ш и ра ва ни ый ся под дверь ю.

Лиса зажмурилась и помотала головой. На Поле Чудес слова и мысли имели манеру время от времени рассыпаться на кусочки.

— Ну что ещё? — спросила она, садясь неизвестно на что. Впрочем, через пару мгновений оно оформилось как нечто деревянное и удобное для сиденья.

— Не переживайте, Алиса, — неожиданно мягко сказал крокозитроп. — Вы не виноваты, Никто не виноват.

— Это всё тентура, — вспомнила лиса следующую реплику.

— Да, это всё тентура, — печально повторил Розан Васильевич.

— Это мне кажется, или вы правда умерли? — решила уточнить Алиса.

— Да, я умер, — печально сказал крокозитроп. — Это так… неудобно, — добавил он, с трудом подыскав слово.

— Неудобно что? — не поняла лиса.

— Не жить. Видите ли, у живущего много возможностей. Он ими почти не пользуется, но они есть. А мёртвый… — он щёлкнул пальцами, — практически беспомощен. У нас даже чувств нет. Кроме чувства долга: нам его оставляют. Я, собственно, по этому поводу. Я вам должен, Алиса. И намерен закрыть хотя бы этот счёт. Если уж мне выпала такая возможность.

— Вы про деньги? — не поняла лиса. — Н-ну ладно…

— К сожалению, не про деньги, — крокозитроп приподнялся с узенькой коечки (оказывается, она была и он на ней сидел) и принялся расхаживать по комнатёнке (которая тоже каким-то образом обнаружилась). — Слухи о богатстве мёртвых сильно преувеличены.

— А со мной что сейчас? — забеспокоилась лиса. — Я не умерла случайно?

— Случайно — вряд ли. Но, скорее всего, вы живы. И находитесь на Поле Чудес. А я — наоборот.

— В смысле наоборот? — не поняла Алиса.

— Ну я же умер. И какие уж тут чудеса, скажите на милость? — грустно сказал крокозитроп.

— Но я же вас вижу и говорю с вами. Это разве не чудо?

— Это мой долг. Я же сказал: я вам должен. И не деньги эти несчастные, а гораздо большее. Я начал посвящать вас в тайное знание рыбонов. Помните?

Лиса на всякий случай сделала большие глаза.

— Значит, не помните. Даже про Пронойю света чистого?

— М-м-м… в общих чертах, — Алиса решила не обижать мертвеца.

— В общих чертах?! — Розан Васильевич неожиданно рассердился. — Я вам открываю величайшие тайны мира, а вы вся такая — «в общих черта-а-ах»!

— Й-извините, но про величайшие тайны я не спрашивала, — сказала лиса твёрдо. — Я спрашивала про тентуру, — она уже не стала добавлять, что задала этот вопрос только лишь из вежливости.

— Ну вот именно. Но чтобы узнать, что такое тентура, надо знать, что такое Аркона. А для этого надо знать о Первом Небе. А для этого надо знать о рождении мира. А для этого надо познать природу времени и основания бытия. Обычно это требует усилий. Душевных, интеллектуальных, нехуёвых при этом. Но от вас не потребуется ничего, кроме внимание. Вы всё увидите непосредственно сами. Учтите, это огромная честь.

Лиса вздохнула. Даже она, при всей её неопытности, понимала, что если на какой-то товар или услугу набивают цену — то обязательно что-нибудь попросят взамен.

— Вам от меня что-то нужно? — спросила она прямо.

— Гм. Вы как-то очень сразу. Но в чём-то вы правы, зачем тянуть. Вы извлекли из моего тела сперматофор? Он у вас?

— Да, — сказала лиса, потянувшись рукой к животу.

— Нет, доставать не нужно. Я вам верю, — голос крокозитропа стал просительным. — Прошу об одном: положить его в Септимию.

— Хорошо, конечно, — сказала лиса. — Если отсюда выберусь.

— Ну да, ну да, конечно, — зачастил крокозитроп. — Но если выберетесь — пожалуйста, дойдите до «Трёх Пескарей» и бросьте сперматофор в Септимию. За это я раскрою вам всё, что могу. Вы узрите тайны миров.

— А может, не надо узревать? — спросила лиса. Что-то ей подсказывало, что ничего особенно завлекательного она не увидит. — Может, вы просто расскажете? Ну, словами.

— Хорошо, буду давать комментарии по ходу дела, — сказал крокозитроп с таким видом, будто делает Алисе большое одолжение -