Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

Карабас тряхнул головой. В самом деле, зачем он здесь сидит, кого ждёт?

Он вёл слепого кротика к участку, пытаясь отделаться от ощущения, что ну вот только что с кем-то беседовал. И этот кто-то умудрился его сильно разозлить.

В участке пришлось повозиться. Дежурный — бычара с обломанным рогом, явно из новеньких — не знал, где держат эмпатов. Потом выяснилось, что остальные два эмпата — птицы, а у крота есть своя каморка в подвале. Потом никак не могли решить вопрос с подписью ответственного, которым был Тамбовский и который куда-то свалил. В общем, образовался классический административный гимор, на который ушло где-то с полчаса.

Уставший раввин вынужден был пешком добираться до гостиницы: извозчики в такое время даже носа на улицу не казали.

Чужое присутствие в номере он почувствовал ещё на первом этаже. Когда же он открывал дверь, то уже точно знал, кто его ждёт.

В номере горел ночник. На кровати лежала Ева и плакала навзрыд.

Потом были ещё слёзы, поцелуи, обвинения, объятия, признания, упрёки, аромат гривы и сияние огромных глаз. Ну и всё остальное, что описывать было бы долго.

— Знаешь, — шептала Ева, прижимаясь к Карабасу, — я проснулась ночью, мне показалось, что у тебя беда… Что ты умираешь… Я просто места себе не находила… Львику одну оставила… Сама не помню, как дошла… Не надо… Ну хорошо, давай так… Ой, ну дай я встану… Осторожнее… Не так сильно… Сильнее… А-а-а-а-а-ах!

Карабас уже отключался, когда в сознании что-то остро кольнуло. До него дошло, что рассказанная Евой история выглядит как-то сомнительно. Он проснулся, залез в мозг спящей поняши и попытался найти нужные воспоминания. Но обнаружил только эмоциональный фон: любовь, страх, желание защитить и спасти любимого. И, что удивительно, никакого либидо. За чем бы она сюда не шла, но точно не за этим.

Ему стало стыдно. И за свои подозрения, и за то, что вместо беседы по душам устроил себе праздничек. Но стыд заглушили куда более настоятельные требования плоти. Которая утверждала, что до полного счастья ей не хватает ещё одного разочка.

Раввин перевернул сонную поняшу на спинку. И, не дав ей опомниться, вдул.

Засыпая, Карабас чувствовал себя скотиной. Но — очень довольной скотиной.

20 декабря 312 года о. Х. Время суток неизвестно.

Контрольная точка квадрата 8885.

Очень, очень темно. И очень тихо.

Потом в темноте и тишине обозначилось — нет, не звук, не шорох, этому чувству не было имени — но какая-то слабая, еле заметная дрожь, биение. Это вливался ток, а с ним — медленно, медленно — возвращалась жизнь.

Сперва он был просто светящейся точкой, плывущей внутри собственной памяти, глухой и беспросветной. Потом во тьме тускло блеснуло имя: сначала детское, полузабытое, потом, как бы в нём отразившись — настоящее: Базилио Супермарио Кроссоверо. Начало проявляться и остальное: Электрический Кот, персекьютор, агент Тора-Боры, влюблённый, пленник, беглец. Всё это выплывало из тьмы, освещаемое разгорающимся огоньком сознания — как скалы, деревья, коряги. Сколько времени это продолжалось, Базилио не помнил. Он просто лежал в блаженной полудрёме, чувствуя, как приходит в себя.

Наконец, батареи набрали достаточно ампер-часов, и Баз включил микрофоны.

Первое, что он услышал — собственное дыхание. Потом — тихий плеск воды совсем рядом. Откуда-то издали доносились непонятные звуки, напоминающие гребки.

Он лежал ничком на чём-то упругом. Сверху на нём было мягкое, рыхлое. По ощущениям — что-то вроде тряпок.

Баз активизировал видеокамеры в оптическом диапазоне. Сначала увидел обшивку катера. Тот находился в надводном положении и был неподвижен. Справа темнела полоса воды, из которой поднималась покатая стена высотой метров двадцать. На высоте пяти метров её перечёркивали две горизонтальные светящиеся полосы. Светили они, впрочем, скверно — из-за покрывшей их пыли и грязи. Выше нависали какие-то трубы и решётки. Потолок был скрыт во мраке. Но то, что он здесь есть, и что над ним возвышается толща земли и камня — это чувствовалось.

Слева было что-то вроде низкого берега. Идеально ровная полоса наводила на мысль о том, что он искусственный. Впрочем, чуть дальше была видна обширная осыпь, сходящая в воду. Кот подумал, что она-то, наверное, и преградила путь.

Что касается самого кота, то его аккуратно уложили на останки кресла. Точнее, на спинку, отломанную от сиденья, которое пристроили ему под голову отдельно. Сверху действительно лежало тряпьё. Зачем — понятно: термодатчик показывал плюс десять. В сочетании с сыростью и без внутреннего подогрева это было таки не мяу, да.

Базилио осторожно — очень осторожно — шевельнулся. Ничего страшного не случилось. Он осмелился слегка поёрзать. И это также осталось без последствий. Тогда кот попробовал изменить позу и тут же ощутил странное неудобство. Через пару секунд до него дошло — резервный провод, спрятанный в заднице, был оттуда извлечён и туго натянут. Извернувшись, кот разглядел, что провод соединён с каким-то кабелем. Электричество шло оттуда.

Послышались чьи-то шаги. Заскрипела обшивка.

— Базилио? — это был Розан Васильевич. — Вы меня слышите?

— Я слышу, — сказал кот. Собственный голос ему не понравился — он скрежетал, как несмазанное колесо.

— Тшшш, — сказал крокозитроп, подходя ближе. — Вам нужно попить. Вы можете глотать?

— Давайте, — сказал кот, и тут же ощутил у губ металл. Он открыл рот. Полилась вода — со странным сладко-солёным привкусом.

— Глюкоза и соль, — ответил на невысказанный вопрос крокозитроп, убирая фляжку. — Вы потеряли много жидкости.

— За какое время? — кот почему-то занервничал.

— Примерно за сутки. Но не беспокойтесь. Вы не пропустили ничего интересного.

Кот решил прояснить ситуацию.

— Мы вообще где? Нас захватили?

— Гм, — Розан Васильевич замялся. — Может быть. Но это не осьминоги.

— А тогда кто? — не понял кот.

— Они не представились, — ответил крокозитроп. — Они даже не удостоили нас визитом вежливости. Если совсем откровенно — я не уверен, что здесь вообще кто-то есть.

Тут кот снова вспомнил об Алисе.

— А где… — начал он.

— На рекогносцировке, — перебил Розан Васильевич, ловко распределив слоги сложного слова между двумя ротощелями. — Осматривает местность. Да не дёргайтесь вы так! Это было её решение. Я в тот момент, уж простите, отключался. Я не спал неделю, это тяжело даже для меня.