Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Вы прекрасно сохранились, Древний, — Розан Васильевич почтительно поклонился.

— В том-то и дело, что сохранился, — пробурчал трилобит. — Давайте сразу обговорим этот момент. За четыреста миллионов лет можно было бы неплохо эволюционировать. Мудрость, знания, вот это вот всё. Но, к сожалению, не мой случай. Личностные параметры в моей глобальной переменной жёстко фиксированы. Я не меняюсь. Каким я был, таким я и остался. Мой психологический возраст, по вашим меркам — около шестидесяти. Так что никакой я не Древний. Так… долгоживущий. Всё, что мне позволено — быть адекватным эпохе. Языки знать, культурку там всякую. Иначе я не мог бы работать.

— Работать? — удивился кот.

— А вы думали, я тут прохлаждаюсь? Ну, разве что иногда, — признал трилобит. — Последние пятьдесят лет я вообще не просыпался. И меня это очень устраивало. Но сейчас работа сама пришла. В вашем лице, между прочим. Зачем-то вы тентуре понадобились… Так что сейчас придётся заняться вашими проблемами. Сейчас посмотрю шлейфы реализаций… — трилобит замолчал, а усы его стали медленно погружаться.

— Вы что-нибудь понимаете? — шёпотом спросил кот крокозитропа.

— Ну, как сказать, — ответил тот. — В общем, этот тип, с которым мы разговариваем — га' ан' ув' га' вавва . Местный заведующий. Лучше с ним не ссориться.

Буратина, всё это время тихонько ковырявший ногтями воскообразное вещество, поднял голову.

— А чего это у него от кислорода ноги чешутся? — вдруг спросил он.

Крокозитроп вытаращился на Буратину, как на горелый пень, внезапно обретший дар речи. Потом почесал своей трубой грудь и ответил:

— У него жабры на ногах. Кислород их раздражает.

— Ну и дурак, что на ногах, — решил бамбук. — И кто его сделал — тоже дурак.

— Это эволюция… — начал было Розан Васильевич, но тут усы снова показались над поверхностью биотозы.

— С вами всё ясно, — заявило древнее и неприкосновенное существо. — Ну, почти всё. С чего начнём?

— Какие есть варианты? — решил уточнить кот.

— Как обычно: общая часть и специальная, — сказал трилобит. — Общая касается вас всех, специальная — каждого в отдельности. Пожалуй, начнём с общей. Вы хотите выбраться отсюда? На поверхность?

— Очень, — подала голос лиса, доселе молчавшая.

— Ну так слушайте. Если бы меня не разбудили, то вы бы здесь потоптались и уехали на лифте обратно. Там бы стали искать выход. Искали бы долго. Ты, рыбон, спустился бы сюда и попробовал бы войти в биотозу, чтобы добраться до края чаши. О последствиях не будем. Ты, с шерстью, — кот понял, что речь идёт о нём, и напрягся, — попытался бы проникнуть в шахту лифта и подняться по тросу. Упал бы. Спиной. Насмерть. Остались бы пушистая и деревянный. Деревянный охотился бы в канале и ему зажрали бы ноги. Ах да, до того он сделал бы с пушистой… ну, это самое, что вы все любите. Насчёт пизды.

Кот медленно повернул голову в сторону Буратины и протянул руку к очкам.

— Он всё врёт! — возмутился бамбук. — Я же ничего не делал!

Розан Васильевич молча протянул заднюю руку и ущипнул кота за ягодицу. Тот вздрогнул и посмотрел на крокозитропа злобно и ненавидяще… то есть посмотрел бы именно так, будь у него глаза. Но глаз не было, а очки не давали того эффекта. Так что Розан Васильевич не испугался, не смутился, а просто спросил:

— Ну хорошо, а делать-то что?

— Я бы посоветовал напрячь мозги, — ядовито заметил трилобит, — но у вас у всех с этим проблемы. Поэтому так. Войдите в лифт и нажмите обе кнопки сразу. Точнее говоря — сначала погасите одну, и, пока не загорелась вторая, жмите вторую. Тогда доедете до поверхности. Доступно?

На пару секунд воцарилось молчание.

— Доступно, — выдавил из себя кот. — А зачем такие сложности? Нельзя было сделать третью кнопку?

Снова раздался тот же звук, будто в животе заурчало.

— Это с вашей точки зрения — сложности, — наконец, сказал трилобит. — А те, кто всё это строил, были существами с иной логикой. Более естественной, — добавил он. — Потом-то, конечно, всё под кислородных переделали, но управляющие схемы не меняли… На этом общую часть я объявляю закрытой. Теперь специальная. Вы можете задать по одному вопросу на каждого. Могу ответить, могу не ответить. То есть отвечу, если в тентуре что-то определилось.

Кот задумался. Крокозитроп задумался так, что даже трубы опустились. Алиса опустила голову. Буратина сунул палец в рот и принялся его сосредоточенно грызть.

— Что со мной будет? — наконец, спросил крокозитроп.

— Годный вопрос, — оценил трилобит. — Ты умрёшь. И довольно скоро.

— А я? — машинально спросил кот, не успев отвлечься от дум.

— Ты не умрёшь, — сказал трилобит. — Тоже довольно скоро.

— Это как? — не понял кот.

— Во-первых, это уже второй вопрос, — наставительно сказало членистоногое. — Во-вторых, подробностей не знаю. Твоя проксимальная линия реализации в тентуре такова, что ты не умрёшь, и это случится в обозримом будущем.

— А я? — перебила Алиса.

— Ты будешь с ним, — трилобит сказал это таким тоном, что лиса тут же и замолчала.

— А мне чего? — вступил Буратина.

На этот раз трилобит ответил не сразу.

— В общем-то, ты тоже умрёшь, — наконец, сказал он. — Но не весь.

— Это как? — не понял бамбук.

— Это значит не целиком, — неохотно пояснил древний. — Вернее, целиком, но не полностью. А вернее даже так: целиком и полностью, но не окончательно. И твоя смерть пойдёт другим на пользу, а тебе на радость. Ибо так ты невозбранно обретёшь желаемое.

— Чего-чего? — Буратина аж открыл рот, до того ему стало интересно.

— Ты поимеешь абсолютно всё, о чём ты только можешь мечтать, чурка тупорылая, — раздражённо сказал трилобит.

— Так это ж збс? — не поверил деревяшкин.

— Выражаясь на понятном тебе языке, просто зупа, — уверенно сказал обитатель биотозы.

— Возможно ли задать ещё один вопрос? — спросил крокозитроп. — Для меня это очень важно.

— Ну хорошо, — снизошёл трилобит. — Но только один.

— Что станет причиной моей смерти? — Розан Васильевич ощутимо напрягся.

— Твоё левое ухо, — ответил трилобит. — Если бы ты на него оглох, то прожил бы ещё немного. Лет триста — четыреста.

Буратина с интересом вытянул шею и принялся рассматривать крокозитропа — видимо, пытаясь понять, где у него уши.

— Благодарю, — вежливо сказал Розан Васильевич. — Но это точно?

— Кажется, я достаточно ясно выразился! — вспылил трилобит. — Впрочем… Есть ещё один момент. Вероятность скорой смерти позитивно коррелирована с сильными личными чувствами. Твоими сильными чувствами, — добавил он.

— Все, к кому я испытываю сильные личные чувства, — сказал крокозитроп, — находятся в Тирренском море. Пожалуй, не буду туда возвращаться в ближайшее время.