Гордон Диксон - Дело рук компьютера (сборник)

Первый прием пищи ни у кого не вызывал приятных эмоций. Персонал Третьей Лунной состоял исключительно из представителей мужской половины человечества. В отсутствие женщин, без строгих законов о нормированном рабочем дне ничто не отвлекало от научных споров, зачастую затягивающихся за «полночь», до двух, а то и трех часов утра по местному времени.

Но в половине восьмого по тому же времени раздавался неумолимый звонок, зовущий к столу. Повара строго следовали распорядку дня. И те, кто не хотел работать на пустой желудок, являлись в столовую, проспав не более пяти, а то и всего каких-то трех часов, с красными, как у кроликов, глазами и больной головой.

За завтраком разговор не клеился. Ученые коротко здоровались друг с другом, просили передать соль или сахар да жаловались на качество пищи.

Прошлой ночью Эл Мейсон лег спать после трех, увлекшись беседой с заезжим астрономом с Первой Лунной. И четырех с небольшим часов сна явно не хватило, чтобы прийти в себя. Но идея уже проклюнулась и пошла в рост, продираясь сквозь туман недосыпания.

— Порошковое молоко, — бурчал Мейсон. — Каждое утро порошковое молоко! Да любой уважающий себя теленок отказался бы уже от второго глотка этой гадости. — Он налил полный стакан и, скривившись, отпил белой жидкости.

— Пил бы по утрам кофе, — не без ехидства заметил биохимик Моури Робертс, — давно перестал бы жаловаться.

— А я люблю молоко, — возразил Мейсон. — И не хочу пить кофе.

— Затянувшееся детство, — вмешался программист Сэм Брюстер. — Все никак от молока не отвыкнет.

Конечно же, все засмеялись, потому что рост и вес Мейсона — шесть футов три дюйма и двести фунтов, на Земле, естественно. Мейсон только хмыкнул в ответ:

— Давай, давай, упражняйся в психоанализе, если тебе этого хочется. Но я все равно молоко люблю, только настоящее, а не этот эрзац!

Кувшин переходил из рук в руки. Одни добавляли молоко в овсяную кашу, другие в кофе. Но никто не отрицал, что порошковое молоко порядком всем надоело. Как, впрочем, и остальные сублимированные продукты — овощные котлеты, пирожки с мясом и тому подобное. Но другого и не предвиделось. Космические перевозки стоили недешево, и предпочтение отдавалось приборам и инструментам, а не натуральным бифштексам. Сублимированные продукты по вкусу, возможно, и уступали обычным, но содержали то же количество калорий, занимая при этом в десять раз меньше места в трюмах прилетающих с Земли кораблей.

Эл Мейсон наклонился вперед, лениво размышляя о том, как приятно есть настоящую пищу круглый год, а не только на рождество. Натуральные продукты. Молоко и мясо.

Мейсон допил молоко и вздрогнул, так как идея выскользнула наконец из глубин подсознания и обрела реальную форму. Мейсон даже засмеялся. Несомненно, идея почти абсурдная, но весьма привлекательная.

Он осторожно взглянул на другой стол, где завтракало начальство. Командор Хендерсон уписывал омлет из яичного порошка, одновременно проглядывая бюллетень новостей, полученный ночью из Вашингтона. Но все знали, что командор обладает идеальным слухом. Напряженный бюджет Третьей Лунной не оставлял места для незапланированных исследований, и Мейсон не без оснований опасался, что командор может пресечь его проект в самом зародыше.

— У меня идея. — Мейсон понизил голос до шепота. — Насчет порошкового молока.

— Интересно, — откликнулся Моури. — Поделись.

— Не сейчас, — ответил Мейсон. — А то командор сразу придушит ее. Поговорим вечером. Кажется, есть возможность поразвлечься.

Весь день Мейсон не произнес ни слова, но идея зрела и набиралась сил. Он трудился в теплице, ухаживая за грядками. Какой бы блестящей идея ни была, гидропоника, как, разумеется, и любая работа, явно значила больше, и Мейсон это прекрасно понимал.

Сейчас на поверхности Луны высилось восемь рукотворных куполов. Три базы построили американцы, три — русские, по одной — Китай и Индия. Хотя «холодная война» давно уступила место разрядке и все поняли, что лучше жить в мире, чем под постоянной угрозой взаимного уничтожения, научное соперничество оставалось достаточно острым. И чтобы не отстать, ученым приходилось трудиться с предельным напряжением.

Третья Лунная занималась главным образом прикладными науками. К сожалению, члены различных комиссий Конгресса не могли понять важности проводимых там исследований, вследствие чего Третьей Лунной постоянно не хватало денег. Но исследования продолжались, несмотря на ежегодные попытки урезать ее бюджет.

Луна буквально создана для криогенной техники, и, естественно, именно эти темы занимали главенствующее положение на Третьей Лунной. По важности с криогенной техникой могла соперничать разве что гидропоника. Человечество с каждым годом расширяло свои владения, и постоянно возникало немало вопросов, требовавших немедленного ответа, связанных с обеспечением земной экологии в новых условиях. Также процветали на Третьей Лунной физика высоких и низких давлений, синтез сверхчистых веществ и многое, многое другое. Контроль над учеными практически отсутствовал, никто не спрашивал конкретных сроков завершения тех или иных работ, но все понимали, что само существование Третьей Лунной зиждется на доброй воле Конгресса. И направление на Третью Лунную являлось мечтой каждого молодого ученого. Точно так же цвет русской науки стремился попасть на лунную базу, названную именем Капицы.

Теоретически рабочий день на Третьей Лунной заканчивался в семнадцать ноль-ноль. На деле ученые были хозяевами своего времени. При желании они имели право уйти из лаборатории в двенадцать ночи, но могли продолжить эксперимент и до «утра», если возникала такая необходимость. Сотрудники базы редко бросались в крайности, хотя их рабочая неделя обычно и составляла восемьдесят — девяносто часов. Иногда командору Хендерсону приходилось даже запрещать кое-кому являться в лабораторию — исключительно из медицинских соображений.

На Третьей Лунной имелось несколько рекреаций, где ученые могли отдохнуть и поговорить в спокойной обстановке. В одну из них — помещение В — ровно в девятнадцать ноль-ноль и вошел Эл Мейсон.

Он облегченно вздохнул, не обнаружив там ни одного представителя администрации базы. Зато его ждали пятеро коллег — Сэм Брюстер, Моури Робертс, криогенщик Лен Гарфильд, микробиолог Дейв Херст и Нат Брайан, специалист по физике твердого тела.

Мейсон улыбнулся и сел в кресло, мурлыкая под нос знакомую всем песенку:

Сэм Брюстер оторвался от микропленки и посмотрел на него.

— О боже, Мейсон, ты действительно впадаешь в детство! Тебе уже нужна няня. Что же будет дальше?