Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 3: Зверь [СИ]

В любом случае, Мертвые должны покинуть его царство, как бы неправильно это ни звучало.

Ух’эр оборачивается к черным холмам и сам чувствует, что на этот раз скалится особенно широко.

***

— Привет, Сорэн! — кричит Ух’эр в сторону холмов. — Решила наконец почтить нас присутствием? Идем купаться! Ты же не любишь быть грязной, да? Вот, помоешься! У нас тут чудесная лужа!

Лаэф напряженно всматривается туда.

Но не видит ничего, кроме тьмы.

Обычно ему нравится здешняя тьма.

Но не сейчас.

***

Нивену снится Аэйлар.

Ветер треплет белоснежные волосы, взгляд ее светел, улыбка — едва заметным штрихом. Теперь Нивен точно знает: этот сон никак не связан с Ух’эром. Теперь, рассмотрев ее, он почему-то уверен: Ух’эру ее ни за что не подделать, не воссоздать облик. Она — не в его власти. Она — Иная.

А значит, не часть их мира, не часть их игр.

Она в стороне. Это — именно то, что ему сейчас нужно. Взгляд со стороны.

И этот взгляд сейчас — мягкий и уверенный в то же время. Взгляд лекаря — так ему кажется, он не слишком много лекарей видел. Такой, будто она хочет помочь. Будто сможет.

И будто ему стоит помогать.

“Ты не знаешь, — вспоминает Нивен, — я не сказал, ты не знаешь… Я человек. Сейчас. Но был монстром. Не важно, что за сила была во мне. Важно — кем был я. И я. Был. Монстром. И мне с этим жить”.

Он все помнит и, как бы ни старался Ух’эр, скорее умрет, чем впустить тьму обратно. Но поздно — тьма уже сделала свое.

Ирхан светил в глаза, впервые, наверное, так ярко. Никогда раньше он не мешал — ни Йену, ни Затхэ. Наоборот — укутывал, обволакивал, освещал путь, грел. Теперь же — будто бы пытался остановить.

Направил в лицо слепящие стрелы-лучи, держал на прицеле и словно бы говорил: “Стой, дурак. Остановись немедленно! Не пущу дальше!”

Хотя, конечно, это не Ирхан говорил — это Йен сам себе придумал. Ирхан — раскаленный шар в небе. Чем он может говорить? Йен чуть было не засмеялся своей последней мысли, но вдруг ему показалось, что стоит засмеяться — захлебнется воздухом и рухнет вниз. Да и смех получится… чем? Птичьим клекотом?

Он представил, как будет смеяться — и снова пришлось сдерживаться.

Крылья-плечи невыносимо болели, но Даарские горы уже виднелись вдали. Они, правда, давно виднелись, а он будто летел на одном месте, если не смотреть на проносящиеся внизу леса и луга Верхних земель: с небес, он видел всё, но никак не мог долететь. А теперь еще и Ирхан мешал. И главное, он ведь не впереди был, не прямо перед глазами, но каким-то образом умудрился, исхитрился, вывернул лучи — и ударил в лицо.

“Отстань! — думал Йен. — Что ты понимаешь? Что можешь понимать, если у тебя и головы-то нет? Ты бессмысленный! Бессмысленный, дурацкий блестящий шарик!”

Но тот все не отставал.

Глаза уже болели почти так же, как плечи, чертовы горы никак не хотели приближаться… А даже если и приблизились — уже нельзя было рассмотреть, все смешалось в отблесках закатных лучей, все стало единым — кроваво-алым. Как росчерк на королевском знамени, только сейчас этот росчерк раскинулся на все небо, затмил и море, и горы, и встал перед глазами непроходимой стеной.

“Что же я делаю?” — подумал Йен.

Очень тихо и издалека: будто не он сам подумал, будто Ирхан проник таки в голову самым острым, самым длинным лучем — и принес с ним эту мысль. Чужую, испуганную, произнесенную растерянным шепотом.

И крылья послушно сложились.

— Нет! — попытался выкрикнуть Йен, но было поздно. Он обернулся человеком мгновенно: вспышка боли — и вот он падает с небес на землю.

“Давай! — сказал себе и закрыл глаза, раскидывая руки. — Лети!”

Открыл глаза. Нет, он, конечно, все еще летел. Но теперь — вниз. И очень, очень быстро.

Глупо было сразу пытаться преодолеть все расстояние до Даара за раз. Он-то вспомнил все, но тело, как оказалось, вспомнило не до конца. Стоило возникнуть одной предательской мысли — и вот он снова слабый, беспомощный человек. И ему по-человечески страшно.

Возможно, впервые в жизни страшно.

Он боится всего: боится идти вперед, боится останавливаться, потому что все нужно сделать быстро. А еще — вот прямо сейчас — он боится умереть. Слишком много всего нужно сделать. И если не он — этого не сделает никто.

“Раньше об этом нужно было думать, — рассердился на себя. — До того, как надумал пугаться”.

Злость придала сил. Злость всегда придавала Затхэ сил. Он уже различал широкие покатые крыши внизу — похожие на стойла для скота. Чуть дальше — домики поменьше, для людей. Вокруг — высокий каменный забор, а за ним лес.

“Талант! — злобно восхитился Йен. — Кругом лес на часы лету, а ты выбрал, чтобы свалиться, единственную обжитую территорию!”

В последний момент раскинул руки-крылья, поймал воздух под них слишком поздно, больно ударился об одну из покатых огромных крыш. Его протащило по ней вниз, оцарапало спину.

Падение.

Короткая вспышка боли в руках — они снова руки. Долгая тягучая — в спине: кажется, упал, наконец. Гулкая, тупая, запоздалая, но вытеснившая теперь все остальное — в затылке.

Рев из стойла — уже как сквозь сон.

Крики, топот.

И последняя, затихающая мысль:

“Ну, хоть не в Дааре додумался пугаться… Там не любят, когда голые люди внезапно появляются, хоть из лесу, хоть с неба — сразу убивают”.

Тут — у него был шанс выжить. По крайней мере, его трясли за плечи, пытались докричаться, осторожно ощупывали. Голоса — в основном, женские. И один — будто отдаленно знакомый.

Женщины — это тоже хорошо. Это — вообще, в принципе хорошо, а в данной ситуации — еще лучше.

Знакомый голос Йен узнать не успел — тот растворился в окутавшем его сером тумане.

***

Рэй тяжело сел за стол, положил голову на руки.

Снова комната для переговоров.

Уже тошно от нее… А больше деться некуда.

Тронный зал сейчас — закрыт. То есть он-то открыт, но принять посетителей там — плюнуть в лицо еще не отошедшему в вечные снега отцу. Трон, что там стоит, все еще принадлежит Даарену. И даже заходить туда не стоит: если кто-нибудь увидит, тут же пойдут слухи, мол, принц-то уже на трон поглядывает. Примеряется.

Звать визитеров к себе в покои — слишком близко подпускать. Выйти в сад — холодно сейчас, да и много лишних ушей. Кто только ни шляется по королевскому саду…

“И чья это проблема? — спросил у себя Рэй, распрямился, откинулся на высокую спинку кресла и уставился в темный потолок. — Кто должен ее решать? Слишком много людей при дворе — выгони к чертовой матери!”

С другой стороны, ему нужна поддержка всех этих людей. Он сам недавно об этом думал: ему нужны все.

Он потянулся, закинул руки за голову, а ноги — на стол. Далеко вверху, на высоком потолке были вырезаны узоры. Интересно, кто и когда их вырезал? И главное — как?