Сергей Арьков - Тёмный легион

Программист понял, что он оказался в патовой ситуации. С одной стороны Цент, от которого нечего ждать добра и нежности, с другой обосновалось некое божество, скорее всего – злобное и неблагодарное.

– Почему ты медлишь? – нетерпеливо спросил Легион. – Освободи богиню.

– Владик, одумайся! – сердито крикнул ему Цент. – Не будет тебе ни баб, ни пирогов, ни бесплатного интернета. Эти чудовища тебя тут умучают, не как я, вполсилы и любя, а по-взрослому, без поблажек и вазелина. Ты погляди на них! Это же какие-то демоны. Чего хорошего он них можно ждать? Ты же человек, Владик, ты один из нас. Не предавай человечество.

– Человечество не сделало тебе ничего хорошего, – напомнил Легион. – Ты сам сказал, что люди лишь мучили тебя, издевались, насмехались и кормили плохой пищей.

– Ну, не все они так поступали, – неуверенно произнес Владик. – Только некоторые.

– Владик, – вновь заговорил Цент. – Одумайся, пока не поздно. Мы-то умрем быстро, а вот тебя эти чудища будут терзать медленно и долго. Покажи, наконец, что ты крутой перец, а не грязный и вонючий предатель. Соверши хоть один достойный поступок в своей постыдной жизни.

– Что может быть более достойным, чем обретение счастья? – спросил Легион. – Освободи богиню, и уже сегодня ты будешь пировать любыми блюдами, какие пожелаешь, а прекрасные рабыни исполнят любую твою прихоть.

– Эй, ты Владика рабынями не соблазняй! – разозлился Цент. – Владик не такой. Он выше и чище этого. И вообще, Владик, друг, зачем тебе какие-то несуществующие рабыни? Мне тут Машка на ушко шепнула, что она давно и страстно в тебя влюблена. Погляди на девку! А? Сочна! Ядрена! Никто тебе лучше не наколдует.

– Я в это не верю, – усомнился Владик.

Но Цент, в качестве доказательства, заставил саму Машку дать признательные показания. Та, запинаясь, сообщила, что действительно давно уже сохнет по Владику, а не призналась до сих пор потому, что не позволяло полученное в детстве высокоморальное воспитание.

– Видишь! – воскликнул Цент. – Зачем тебе какие-то рабыни, когда тебя любят такие красотки? Или вот Алиса. Она тоже в тебя втрескалась. Вот скажи, скажи ему сама.

– Да, да, влюбилась по уши, – подтвердила Алиса.

– Самые красивые девушки Цитадели от тебя без ума, – продолжил Цент. – Я тебе даже завидую. А вы, вы тоже ему завидуете?

Вопрос был обращен к берсеркерам, и те, закивав головами, заверили Владика, что давно завидуют ему белой завистью. Вова даже проявил инициативу, и сообщил, что если бы он был девушкой, то тоже влюбился бы во Владика. Однако Цент велел ему замолчать и впредь никогда не озвучивать вслух подобных эротических мечтаний.

– Решайся, – змием-искусителем прошипел Легион. – Что ты изберешь: поверишь этим очевидно лживым словам, или позволишь нам, твоим настоящим друзьям, осчастливить тебя?

И Владик решился. Он резко шагнул вперед, склонился над гигантским скелетом, и положил ладонь на рукоять секиры. Стоило коснуться оружия, как то вспыхнуло синим свечением, а Владик ощутил исходящее от него тепло.

– Очкарик, не смей! – сердито крикнул Цент. – Не буди лихо!

Владик обхватил пальцами рукоять секиры, и поднял взгляд на некроманта. Тот кивнул головой, подбадривая его. Цент продолжал ругаться и угрожать, но Владик уже не слышал его. Он принял решение.

Топор неожиданно легко выскользнул из камня. Он весил удивительно мало для своих размеров, так что Владик без труда поднял его перед собой. Теперь сияние от секиры стало настолько интенсивным, что осветило весь подземный зал. На лезвии проступили какие-то символы, либо замысловатый узор, либо буквы давно забытого языка. Владик неотрывно взирал на оружие в своей руке, и странное ощущение мощи захлестнуло его. Он вдруг представился сам себе огромным и сильным, способным на что угодно. В общем, почувствовал себя крутым впервые в жизни.

– Ты поступил мудро, – обратился к нему Легион. – Богиня свободна, а тебя ждет великая награда. Брось этот топор вон туда, в угол.

Владик поднял взгляд на некроманта, и в очах его вдруг вспыхнул огонь какого-то яростного безумия. Уста программиста разверзлись, и из них хлынул истошный визг вперемешку с брызнувшей на три метра слюной:

– Я крутой!

Одновременно с этим криком Владик замахнулся, и ударил некроманта секирой. Ударил несильно, все-таки сказывалось отсутствие практики и мышечной массы, но Легиону и этого хватило. Он пошатнулся, захрипел, как будто пытаясь вытолкнуть какие-то прощальные слова сквозь свою мертвую глотку, после чего рухнул на каменный пол грудой безжизненного мяса. Владик отступил от поверженного некроманта, еще разок взвизгнул, и выронил из руки топор.

– Я это сделал! – пробормотал Владик, поворачиваясь к своим друзьям. – Вы видели? Видели, какой я крутой?

Цент подошел к крутому Владику и выдал ему мощнейшую оплеуху.

– Что ты сделал? – крикнул он гневно. – Тебе же сказали – не вытаскивай топор.

– Но я убил некроманта, – попытался оправдаться программист.

– Да клал я на некроманта. Некромант, это ерунда. А вот когда сюда пожалует освобожденный тобою бог, вот тогда веселье-то и начнется.

Цент наклонился, и подобрал с пола секиру. С ней он приблизился к исполинским останкам, и прикинул, не попытаться ли возвратить оружие на прежнее место. Вдруг еще не поздно?

– Где она тут была? – задумчиво пробормотал Цент. – Здесь, вроде?

Сделав богатырский замах, Цент приготовился вонзить секиру в прежнее место, но внезапно на него чугунным молотом обрушилось ощущение всепоглощающего ужаса. Герой девяностых пошатнулся и невольно отступил. Ноги готовы были подломиться, руки едва удерживали оружие. В голове звенело, будто пропустил хороший удар.

Воздействие неведомой силы ощутили все, притом малодушные берсеркеры едва не бросились бежать, а Владик вообще не устоял на ногах и ссыпался на пол.

Цент сгреб в кулак всю силу воли, всю свою непомерную крутость, стиснул зубы, напряг мышцы, и предпринял повторную попытку. У него почти получилось. Топор уже начал опускаться, уже, казалось, ничто не прервет его неумолимого движения. Но в этот момент новая волна ужаса обрушилась на Цента. Она была куда мощнее первой. У бывшего рэкетира потемнело в глазах, и он выронил топор, вдруг ставший слишком тяжелым.

Направив луч фонаря на остатки, он увидел, как сквозь камень пола наружу лезет какая-то черная жижа, консистенцией похожая на нефть. Эта жижа, будто живая прильнула к костям, оплела их тонкими щупальцами, и стала расползаться по всему скелету. Часть черноты окутала два едва заметных кусочка иссушенной плоти, и те, стремительно набравшись объема, не замедлили слиться воедино, приняв вид человеческого сердца. И тут же все подземелье сотряс страшный удар, от которого дрогнули стены и шевельнулись статуи – сердце бога ожило впервые за тысячи минувших лет.