Юрий Глазков - Черное безмолвие [сборник, 2-е издание]

— Спасибо, Ирина. Вопрос Дику Смиту. Что будете делать вы?

— То же, что и все. Кроме того, изучение химический процессов чрезвычайно важно. Этим я и займусь. У нас интересная программа с Петром. Это будет физическая химия или химическая физика. Стык наук — это клад, и мы его будем разрабатывать.

— Ясно. Вопрос вам, Жанна Смит. Ваше место и работа?

— Что и все, во-первых. Во-вторых, я художник. Вспомните картины древних на скалах, творения каменного и бронзового веков — прекрасные города, храмы, церкви. Картины лучших художников пленяют нас и сейчас. Художник взглянул не только на реальную действительность, но и проник своим пытливым взглядом в космос. Мне доведется взглянуть в бездну. Я должна это понять и передать всем. Восхищают картины космоса художников, побывавших в космосе. В нашей группе есть талантливые художники, но они еще начинающие. Я их буду учить. Особенно детей.

К тому же я биолог. По-моему, об этом излишне говорить. Биолог на чужой планете — это глаза и уши, это руки, это созидание и проникновение в тайны творения и разрушения. Все знания в этой области в компьютере, у меня — их часть. Мы дополним друг друга. Есть и взаимные работы с Петром и Диком.

— Ну а у тебя что, Джерри?

— Я умею рисовать и буду помогать маме. А если на планете будут ребята, я научу их, а они меня.

— Спасибо, Джерри.

— Ваш черед, Нуен Ван Дог.

— Психология — наука, обобщающая многие частные науки. Психика человека зависит и от здоровья, и от убеждения, и от социального строя, и от материального благосостояния, и от семейных отношений, от окружающей среды и окружающих. Космическая психология особо интересна и познавательна. А контакт с инопланетянами — это первейшая задача психолога. Пульс жизни общества острее всего ощущает психология. История космонавтики рассказывает о поведении человека в одиночестве. Одно наблюдение о возможности слуховых галлюцинаций что стоит. В шуме вентилятора услышать пение птицы. Явная аномалия, и притом опасная. А групповое поведение! Примитивные поведенческие реакции: объединение одной группы против другой, миграция в этих группах, конфликтные ситуации… все это мы испытаем на себе, и я должен находить выход из лабиринта случайных ситуаций. Простите, вернее, все мы, а я как специалист должен этому помочь. А обязанности врача просто очевидны.

— Хо Ван Дог, ваш черед.

— Астроному в космосе всегда много дел. На краю Галактики тем более. Вот мой ответ.

— Благодарю вас за краткость. Тяо, а ты что скажешь?

— Я учусь отсекать от камня все лишнее, как учил великий скульптор, но не всегда получается. В полете я еще подучусь. Дядя Гу мне поможет.

— Кто это, дядя Гу?

— Это наш компьютер.

— Почему дядя Гу?

— Когда он сильно думает, он иногда гудит и у него получается вот так: г-у-у-у.

— Спасибо, Тяо. Ты ведь еще умеешь петь?

— Да, я умею петь песни на разных языках. В них столько много интересного и полезного.

— Марта Биркман?

— Со мной очень просто, я археолог. Копаться в древности — мой хлеб. Нашу планету мы перекопали вдоль и поперек. Надеюсь, что и на чужой планете мне это удастся сделать. Я музыкант. Мир музыки не менее богат, чем мир прекрасных картин и городов. Мир чисел и музыки, природы и звуков един, он неразрывен, он прекрасен. Музыка останавливала войны и давала силы созиданию. В этом моя работа и мое предназначение.

— Хойл Хоффман, что вы скажете?

— Я умею из останков воссоздать то, кем это было миллионы лет назад. Думаю, моя работа пригодится, в глубинах космоса, а на чужой планете тем более. Другое мое предназначение — спорт. Спорт — это наша жизнь, сохранение красоты и силы. А это значит и способности мыслить, творить, работать. Теннис — разносторонняя игра, сочетающая физическое совершенство и умение логически и оперативно мыслить. Это нам просто необходимо.

— Твоя очередь, Маша.

— Я люблю своего отца, дядюшку Го, как его зовет маленькая Тяо. Он воспитал меня, и мы с ним очень дружим. Он тоже любит меня. Я еще люблю математику. Мы с Го разработали программу совершенствования, он будет еще лучше и будет уметь еще больше.

— Спасибо, Маша. А теперь вопросы к экипажу. Вот первый вопрос. Что вы будете делать, если встретите подходящую планету «по пути»? Вопрос Петру Клевцову.

— Я думаю, что мы сделаем остановку. Ведь наша цель — поиск подобия, а не сама звездная система, к которой мы летим. Она одна из многих, и только.

— Вопрос Нуен Ван Догу. Есть ли среди вас верующие?

— Странно, почему именно мне, но отвечу. Да, есть. И это нам не мешает. Пусть вера даст нам еще один источник надежд на успех. Вот и все.

— Что вы думаете о нашей планете?

— Нам ее очень будет не хватать, я так думаю, — ответила Марта Бирман. — И хочу верить, что она сохранится… долго, долго, и наши потомки увидят ее вновь.

Все утвердительно закивали головой.

— Вот еще вопрос. Он поступил с условием, что если кто-то не хочет на него отвечать, то и не надо. Вы практически умираете для планеты, вы больше ее не увидите никогда, и вы первые, кто идет на это «самоуничтожение при жизни». Считаете ли вы это гуманным и, главное, нужным?

Наступила неловкая тишина, прямолинейность вопроса буквально всех ошеломила своей обнаженностью и трагизмом. Пауза затягивалась, все прятали глаза. Даже Хо Ван Дог опустил голову. Опять какая-то неловкость окутала всех. Вопросов больше не было. Ведущий пытался бодро закончить передачу, но этого не получилось. У многих телезрителей осталось гнетущее впечатление от встречи. Исчезли с экранов лица звездолетчиков, и предстала ракета с космическим кораблем, который должен доставить экипаж на борт звездолета, кружащего на орбите вокруг планеты.

Звездолетчики готовились к старту… На полиэкранах можно было видеть ракету и прилепившийся сбоку космический корабль, отсек экипажа, бункер подготовки старта, зал Центра управления полетом. В отсеке экипажа звездолетчики усаживались в кресла. Петр тщательно проверил, как кто устроился, особенно детей. Его кресло было впереди остальных, окруженное изогнутым и синеватым дисплеем. Петр занял кресло и начал подготовку к старту. Экран засветился, на нем появились схемы, рисунки, цифры. Корабль оживал, готовясь ринуться ввысь. Вскоре все службы космодрома и экипаж объявили о готовности к старту.

— Желаю удачи, — напутствовал руководитель службы космодрома.

— Спасибо, — ответил Петр. — Выдаю команду на включение двигателей.

— Разрешаю.

Мощные струи огня ударили вниз, и махина металла медленно оторвалась от пусковой башни. Широкое пламя пульсировало и переливалось, озаряя космодром дрожащим светом. Вскоре оно исчезло за тучами. Взлет длился десять минут. Впереди был звездолет. Он был огромен, форма его напоминала перекрещенные гантели. Шары на концах пересекающихся труб-переходов использовались для жилых помещений, Сада, стадиона, лабораторий. В одном из них хранились посадочные боты. Это был микрогород. К нему устремился корабль с звездолетчиками. Один из шаров засветился, в нем открылся люк, и корабль тихо заплыл внутрь. Магнитные причалы приняли корабль. Люк закрылся. Шлюз заполнился воздухом, и звездолетчики покинули корабль. До старта звездолета оставалось немного времени: так сделали специально, чтобы не терзать Разумных долгим расставанием с родной планетой.