Юрий Глазков - Черное безмолвие [сборник, 2-е издание]

— Теперь-то они, твои методики, вроде бы и не нужны. Смит, сам говоришь, что спутники лучше и быстрее эту работу делают. — Кэт спокойно пила кофе. — Вы просто поспешили, Смит, положив много лет своей жизни на эту работу, как ты говоришь.

Смита задело за живое.

— Ну и что! Спутники, спутники! Да разве могут бесстрастные спутники пройти по земле, как мы, люди! Они только фиксируют, бесстрастно фиксируют, и только. Не более того. А мы говорим с людьми, узнаем их, их мысли и характеры, в нас остается самое главное — любовь к ним и к их земле. Джим, ты был со мной в последней поездке. Тебе было хорошо? Полезно?

— Конечно, отец. Мы подружились с ребятами из России, Франции, Польши… Их так много, моих новых друзей, и они очень хорошие, отец. Они все хотят дружить, хотят ездить друг к другу, вместе учиться, петь…

— Молодцы, молодцы. Вы молодость, вы — сила, — усмехнулся отец. — Собрать бы вас в кучу, ох и наделаете вы дел, только держись. Смелые и сильные. Будущее планеты.

— А мы так и договорились: чуть чего — так сразу вместе.

Отец снисходительно кивал головой.

— Ну-ну. Еще чего…

— Особенно мне понравились ребята с Востока. Они такие дружные.

— С Востока, говоришь? — машинально переспросил отец, думая о чем-то своем.

— Да, с Востока.

— Кэт, я чего так расстроился. Не из-за спутников, нет. Они нужны и пусть нас заменят. Ради бога! Не в них дело. Завтра новую ракету будут испытывать.

— Ну и что? Мало ли их испытывают, — пробурчала Кэт. — Тебе-то что, рисуй свои карты да рисуй.

— Не перебивай. В том-то все и дело, что они наши карты используют.

— Кто это они?

— Они — это военные. Я всегда думал, что чем точнее, чем подробнее карта — тем лучше, легче людям жить будет, проще найти друг друга, в гости приезжать, путешествовать. А они… — Смит безнадежно махнул рукой.

— Да объясни ты толком, в чем дело? — Кэт только развела руками.

— Дело в том, что они мои карты в ракетах применили.

— Это как же?

— Очень просто: на ракете стоит вычислительная машина, в ней наши карты, карты полей, лесов, городов, дорог… Летит ракета, смотрит вниз, видит все как на ладони и сравнивает с картой, которая в ней заложена. Она даже цвета различает. Как долетит до цели, так и бросит вниз бомбу… Вот так.

Кэт и дети внимательно слушали, особенно Джим. Он сбегал к себе в комнату, принес записную книжку и что-то разглядывал…

— Где она полетит, отец? — спросил он.

— Кто она? — не понял отец.

— Ну ракета.

— Зачем тебе?

— Надо.

— Вот здесь, — отец показал на карте, — над этим районом, над этим, вот над этим городом, над этим… потом вернется сюда.

Джим целый вечер звонил по всему свету… Утром ракета взлетела и взяла курс по маршруту. Долетев до первого города, ракета в растерянности заметалась: там внизу исчезли улицы, переулки — все стало огромным ярким красным пятном. На улицах стояли тысячи детей с огромными букетами в руках, они пели о Солнце и Жизни. Ракета не знала, что делать. Она бросилась влево, вправо, но и там было море цветов. Она еще пометалась в небе и взорвалась, лишь на секунду прервав песню.

— Это надо же, так ошибиться. По нашим данным, планета цветет и пахнет, а тут на тебе… пустыня, голое все. Где же города, дороги, автомобили, корабли и самолеты. Вроде как никогда и ничего здесь не было.

— Да, Киб, что-то произошло. Но не война. Иначе не было бы тут… так гладко, что ли. Я понимаю, что до нас долетела информация через долгое время, давняя информация, мы смотрели далекое прошлое планеты, но не может же быть вот так — никаких следов.

— Ты прав, Пратт. Как будто только что рожденная планета.

— А у меня такое впечатление, что планете дали отдохнуть, как полям дают передышку. Смотри, какой чистый воздух, свежесть, вот нашел нужное слово, свежестью здесь пахнет. А почва, посмотри, какая, земля готова родить, брось только зерно.

— Ты прав, какое-то ожидание вокруг, замерло все и ждет, кто и когда вдохнет сюда жизнь.

— Киб, летим, что же теперь делать. Прилетят спецы, разберутся. Наше дело — первый контакт.

— Ты, конечно, Пратт, прав, но есть одно но. Они прислали нам свои координаты, и все. Если не считать записи музыки, которая поразила нас своей необычностью. И все. Понимаешь, в этом есть глубокий смысл… есть, есть. Давай-ка вспомним все по порядку.

— Киб, ты прав. Значит, так, извини, что перебил тебя.

— Да ничего, это даже хорошо, говори.

— Значит, так. Мы тогда изучили эту музыку, все ее спектры, максимумы и минимумы, структуру фонемных связей и сочетаний. Что дала нам машина? Она смоделировала все уголки, где могли родиться такие звуки, а потом и создала модель всей планеты. На ней были реки, горы, леса, моря, птицы, их звуки: свист ветра, шелест листвы, журчание воды — все было в той модели, и крики животных и песни людей. Все это было в музыке. Она впитала в себя звуки живого и неживого, в ней ключ к тому, что мы здесь. Модель планеты была удивительно похожа на нашу.

— Киб, ты очень корректный человек. Ты даешь мне возможность произнести те слова, к которым ты подвел своей логикой. Хорошо, я произнесу их. Киб, включай музыку Земли.

Из космического корабля пришельцев вырвалась музыка, она лилась над мертвой планетой и давала ей жизнь. Пробились ручейки и слились в реки, заплескались волны морей и океанов, засвистел ветер в горах, закачались деревья, ожила листва, поплыли облака по небу. Из-за облаков стремительно кинулась к лесу первая птица. Быстроногий заяц спешил укрыться под деревом. Побежали, затопали, поползли, поплыли, полетели, зашумели… просыпалась жизнь.

Пратт и Киб стояли зачарованные возрождением Мира. Из леса вышли люди и, еще тяжело ступая, подошли к космонавтам, склонили головы. Один из них сказал:

— Спасибо за то, что вы создали нам Мир и дали Жизнь. Мы будем всегда помнить о вас и ждать вашего возвращения. — Космонавты улетели на свою планету, а люди нет-нет, а поглядывают на небо в ожидании новой встречи.