Юрий Глазков - Черное безмолвие [сборник, 2-е издание]

— Нет, — откровенно признался Грофф, — не понял.

— Я говорю, не до тебя нам сейчас, инопланетянин, ты прилетай через два дня, я тебе сапожки меховые достану, видишь, как ты замерз, и шпаклевки югославской принесу, а сейчас лети, не до тебя, — еще раз пояснил парень и посмотрел на часы.

— У вас всепланетный симпозиум? — спросил с надеждой Грофф.

— Нет у нас сегодня симпозиума, ты лети, лети, а коробку возьми с собой, это наш вам подарок, марсиане.

Парень решительно тряхнул руку Гроффа, рукав опять треснул, но не отлетел, парень исчез.

Корабль взмыл вверх. Гроффа встретили массой вопросов, а Грофф молча протянул коробку. Марсиане столпились вокруг и осторожно вскрыли ее… там лежал маленький человечек в красной шапке, с крупным носом, голубыми глазами и большой белой бородой, он был в шубе и в валенках.

— Да ведь это Дед Мороз, — крикнул мудрый командир, — так вот в чем дело. У них Новый год, — и бросился к микрофону.

— Люди, с Новым годом! — кричал он.

Корабль летел вокруг Земли, и поздравление марсиан растекалось по планете счастливых людей.

Все было просто замечательно. Ни метеоритные потоки, ни магнитные бури, ни астероиды, ни кометы не преграждали путь отважным исследователям Бесконечности. Они прибыли по назначению. Изумрудная планета была под ними. Экипаж с восторгом рассматривал ее — под ними проплывала сама благодать. Надо было вступать в контакт.

— Давай, Гут. Гроффу тогда не повезло — Новый год был. У тебя всегда и все получается. Ты парень-гвоздь, давай. Помни, они вспыльчивы, неуравновешенны, сумасбродны. Кислород есть кислород, он будоражит. Вот фторные, они спокойные, тихие. Пока до них дойдет, мы уже все выясним, соберем и тю-тю. А эти прямо вертлявые какие-то. Везде лезут, все им надо. Пробуй, Гут, пробуй. Подкачал тогда Грофф. Ты уж постарайся. Да, люди непредсказуемы.

Опустился Гут на планету и пошел за пониманием ее жизни. Он помнил по отчетам Гроффа, что такое очереди. Гут отметил, что они сохранились. От нечего делать Гут стал их классифицировать. «Очередь за тем, что есть… за тем, что пить… за чем-то белым и мелким… за ровненькими брусками… за…» Это для Гута было не главным. Ему было надо попасть в жилище землян. Гут был воспитан по-марсиански и поэтому не мог принять версию адаптации к человеческому мышлению. Он был абсолютно честен и прям. На Марсе это считалось достоинством, на Земле, как ему говорили, далеко не всегда и даже недостатком. И еще. Он воспринимал все так, как ему говорили, — это был недостаток даже для Марса.

Гут продвигался вдоль улицы, но повода попасть в чей-нибудь дом так и не представлялось. Он заскучал от однообразного вида пустых витрин и скучающих от безделья продавцов. Задумавшись о родном Марсе, он чуть не столкнулся с красивой женщиной. Она подпирала спиной стену, руки скрестила на высокой груди. Гут прошел бы мимо, но рядом с женщиной он увидел открытую дверь. Она-то его и подвела, его так и тянуло в эту зияющую пустоту. Он резко остановился.

— Здравствуйте, — вежливо сказал он.

— Привет, — ответила ему женщина.

— Будьте любезны, скажите, пожалуйста, могу ли я к вам зайти в дом, — осведомился он.

С каждым его словом глаза женщины становились все больше. От последних слов ее передернуло.

— Один или предпочитаешь все-таки со мной? — медленно произнесла она.

— Это как вам будет удобно, — ответил Гут.

— Ты чего хочешь-то, вежливый?

— Я хочу зайти к вам в дом.

Женщина отделилась от стены, подошла поближе к Гуту и пристально посмотрела ему в глаза.

— Что-то я не пойму тебя, мальчик. Это зачем же тебе надо зайти ко мне в дом? Ты что, по-человечески не можешь сказать, чего тебе приспичило.

— Я не знаю, что такое приспичило, но разве я говорю не по-человечески?

Руки красивой женщины уперлись в бока, чуть выше того места, которое обращало на себя внимание своими крутыми линиями.

— Деньги у тебя есть?

— Нет, денег у меня нет, забыл на орбите.

— Ты что бокс судишь? Арбитр? Много зарабатываешь, раз деньги дома забываешь?

— Нет, я вообще не зарабатываю.

— Тогда какого черта ты мне голову морочишь. Может, тебе в долг еще дать? Только клиентов отпугиваешь. Вон какой красавец прошел. Ты хоть кто есть-то?

— Я прилетел с Марса. Зовут меня Гут.

— Ах вон оно в чем дело! Значит, мы прямо с Марса… и ко мне. Это кто же тебе адресочек дал, сладенький ты мой? У вас там что, с бабами туго или свои надоели?

— У нас нет баб, мы размножаемся по-другому.

— Ты вот что, шутник, я поняла, в чем дело, первое апреля сегодня… Денег у тебя нет, размножаетесь вы как-то странно. Не пройдет твоя хохмочка, думаешь, я первого апреля денег не беру. А ну канай отсюда! — Красивая женщина громко шмыгнула носом и нетерпеливо дернула головой. — Инопланетянин, здесь не подают.

Гут не знал, что такое и как это «канать», но понял, что в дом его не пустят и надо поскорее уходить. Так он и сделал. Он шел и рассеянно думал: «Гроффу помешал Новый год, сегодня первое апреля. Тоже праздник, что ли? Сколько же их. Странные они все-таки, эти люди».

Двадцатый век катился к исходу. А там, на век впереди, в двадцать первом, переживали «последствие» века предыдущего.

В лабораториях, скрытых под массивными горами, все более ясно вырисовывался облик нового сверхоружия. Это оружие назвали интеллектуальным. Оно убивало по выбранному цвету кожи, в зависимости от пола, возраста и даже цвета глаз. Но самым страшным оказалось другое — это оружие можно было изготавливать буквально на каждой кухне. Но как оказалось, есть еще более страшное — действовало это оружие на генную часть. Внедряясь в носитель информации и воспроизведения, этот вирус становился как бы законным, но образовывал свою, побочную ветвь развития, ведущую к гибели. Угроза исчезновения человечества нависла над планетой. Надо было спасти цивилизацию и будущее. Решение было единогласным — профилактика прошлого. Впервые нарушался закон развития. В век двадцатый был послан робот-убийца. Надо было сделать так, чтобы будущая мать изобретателя этого страшного оружия, Кэрол Бузони, исчезла до замужества. Муж не в счет, он умрет сразу после свадьбы.

Это был робот-убийца высшего разряда, принявший вид стройного и сильного мужчины средних лет. Он появился на многолюдной улице и сразу же начал действовать. Времени на операцию было в обрез. Робот знал, что Кэрол Бузони — журналистка газеты «Вечерний город». Туда он и направился. Сенсоры впитывали информацию, запоминали, анализировали. Все данные жертвы были записаны в блоках памяти: рост, вес, черты лица, спектральные характеристики голоса, рисунок кожи и сетчатки глаза, структура волос, ногтей… Это был всеобъемлющий портрет, не осталась без внимания даже формула крови.