Юрий Глазков - Черное безмолвие [сборник, 2-е издание]

Робот изменил тактику, и вторая попытка была удачной, он проник на корабль и достиг острова. В Рио он навел справки и нашел гостиницу, где жила Кэрол. Звонок по телефону убедил его — это была она.

Проникнуть в номер для него не составляло труда. Кэрол пела… Анализаторы голоса подтвердили — голос ее, зрительные анализаторы делали свое дело: глаза — ее, волосы — ее… Признаки совпали. Робот поднял лазер — мгновение, и он бесшумно выстрелил раз, другой, третий… Голос захлебнулся…

Робот покинул номер, прикрыл дверь и исчез из этого шумного и бестолкового мира.

Кэрол откашлялась от попавшей в рот воды и запела опять, она любила петь в ванне. Журчащая и ласковая вода пробуждала в ней ассоциации водопада, леса, поющих птиц, любви… Она пела: «Мой любимый, стань потоком воды и обними мое тело, шепча мне ласковые слова, я твоя…» Песня закончилась, Кэрол выключила воду…

«Что это я распелась и расплескалась, через полчаса встреча, а я еще не готова. Опаздывать нельзя». Кэрол жестко растерлась полотенцем, обдумывая предстоящую встречу и мурлыча другую песню: «Как бы ты ни хотел, но это будет так». Она настраивалась на встречу. Голос Кэрол был густой и сочный…

«Надо все забрать с собой, мало ли, может, прямо оттуда и на самолет». Кэрол побросала нехитрые вещички в сумку и вышла, а на столике осталась изрешеченная ее фотография с длинными распущенными волосами.

Глубоко, глубоко в Сибири, среди лесов и полей, на ярком солнце родилась девочка. Родители назвали ее Катюшей. Песнь о Катюше лилась над зеленой тайгой, над морями золотой пшеницы. Песнь о Катюше летела за облаками, она сливалась с ветром, надувала паруса кораблей, поднимала воздушные змеи, заставляла звенеть веселые колокольчики. Летела песня все дальше и дальше, над морями и океанами, горами и полями. Весь мир узнал о Катюше и радовался ее появлению, приветствуя яркими цветами. Росла Катюша. Это был очаровательный ребенок. Еще с пеленок она удивляла взрослых, им казалось, что она понимает их проблемы, дела, заботы, следя за ними внимательным взглядом из вороха одеял. Так и казалось, что Катюша вот-вот даст нужный совет. Друзья родителей боялись делать ей «козу», потому что выражение ее глаз было таким, что взрослым становилось стыдно за свое ребячество и детские поступки. Очень любила Катюша петь вместе с мамой. Мама напевала ей протяжные сибирские песни, а Катюша силилась ей подпевать, легко улавливая мелодию песни. А потом стало еще интереснее, Катюша встала на ноги, и ее резвые и быстрые ножки не давали покоя ни на минуту: если сейчас она была во дворе и разговаривала с ягненком, то пять минут назад она делала строгий выговор цыплятам, попавшим в корыто и поднявшим писк на весь двор, маленький ее пальчик грозил бодливому бычку, и тот, утихомирившись, стоял как вкопанный, разглядывая ее своими большими выпуклыми глазами. Стало привычным — идет Катюша по деревне, а на плечах ее птицы поют, впереди ягненок бежит, сзади щенок с котенком. Дети сбегались к ней со всей деревни, и никто и никогда никого не обижал. А взрослые, проходя мимо, сами первыми кричали ей:

— Здравствуй, котенок!

Росла Катюша, превращаясь в стройную красивую девушку. Все ладилось у нее, работа спорилась, и никто уже не удивлялся этому. Животные так и липли к ней, то руку ей лижут, то голову тянут — погладь, мол, своими ласковыми руками. Сила и нежность уживались в ней рядом.

И вот однажды Катюша, собирая в лесу грибы, набрела на поляну. Поляна как поляна, но цветы на ней ярче, запахи сильнее, мох мягче, небо над ней чище, деревья тихо шептали:

— Катюша, Катюша…

Прилегла Катюша на поляне, вздохнула, закружилась голова, пошли в хороводе березы, сосны, ветвистые дубы протянули к ней раскидистые ветви… заснула Катюша. Звезды поднялись на небо, спит Катюша крепким сном, а сама уже далеко-далеко, там, где была беда. Плохо было детям жаркой пустыни, и она была там, помогала им… Появится Катюша, красивая, стройная, чистая, словно песня звонкая, и не могли люди при ней делать зло, обезоруживала она, заставляла думать о добре, о помощи, о радости жизни…

Так летала она, черпая силы на волшебной поляне.

Много было зла на планете, часто приходилось летать Катюше. А однажды встретила Катюша друзей, таких же, как и она, девушек и юношей. У них был разный цвет кожи, они были черные, желтые, шоколадно-коричневые, белые, как она, Катюша. У них были большие глаза, глаза-щелочки, глаза как миндаль, глаза тоже были разного цвета — и синие, и голубые, и коричневые, и зеленые, и с веселыми искорками. Они были черноволосые, рыжие, белокурые, кудрявые. Встретились они как старые друзья.

Вместе стало легче бороться, и планета вскоре забыла про обиды, несправедливость и зло.

В этот вечер отец пришел усталый и очень расстроенный. Он получил слишком много новой информации и должен был ее осмыслить, «переварить». Он медленно раздевался, как бы обдумывая каждое свое движение: шляпа, пальто, пиджак, ботинки…

В прихожую выпорхнула Кэт:

— Милый, что случилось? Неприятности на работе? Плохо себя чувствуешь?

— Нет, Кэт. И ни то и ни другое. Просто я сегодня твердо понял, что человечеству приходит конец.

— Смит, тебя это еще тревожит? Ты просто большой ребенок. Апокалипсис обещают чуть ли не каждый год. Это теперь как новогодний подарок, ни больше ни меньше. Санта-Клаус перестал быть оригиналом и носит в своем мешке в основном дрянные подарки. Так что успокойся. Постой, а при чем здесь ты? Ты ведь картограф, ученый-путешественник, бродяга. Какое отношение ты имеешь к концу света?

— Именно в этом-то и дело, Кэт…

— Ладно, Смит, за обедом поговорим. Наш электронный повар очень пунктуальный и дисциплинированный, он уже приготовил все, а подогревать он не любит, очень ворчит, притом противно-металлическим голосом. Джим, марш за стол. Бетси, тоже! Прямо беда, Смит, все время около экрана проводят, на улицу не выгонишь, а в саду уже ягода поспела.

— Выгони. Сад — это дело ваше, я и так устаю на работе. — Настроение Смита так и не улучшилось. — Да и опрыскивать надо готовиться, я слышал, вредителей опять много.

«Ничего, за обедом отойдет. Отвык от дома, от детей, все время в разъездах, в походах, — раздумывала Кэт. — Яблочный пирог свое дело сделает».

Обед был действительно хорош. Но Смит так и не оторвался от своих мыслей, он был хмур и молчалив. После пирога он отложил ложечку и, вздохнув, обратился к Кэт:

— Ты знаешь, Кэт, я почти всю жизнь потратил на составление достоверных карт. В море, в горах, в пустыне, на самолете и на воздушном шаре я делал свое дело. Где только не был и что только не испытал. Сейчас все намного проще — спутники делают эту работу быстро и с высоким качеством. То, что мы сделали за пятьдесят лет, спутник за месяц отснял. Я рад, что и наши, и спутниковые данные совпали почти на сто процентов. Мы работали правильно, наши методики верны. И это для меня главное.