Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— Все уже завершилось? — спрашивает он, взволнованный.

Я отвечаю, что да, почти все уже продано. Папочка подпрыгивает на тротуаре, когда слышит это. Он чуть не падает лицом вниз или наоборот, только мисс борода запуталась в моем пальто, и оно поддерживает его.

— Скажи мне, что еще не поздно, — выдыхает он.

Я понимаю, что он, должно быть, один из тех крупных коллекционеров, о которых мне рассказывал Оскар.

— А как насчет ковров? — кричит он мне.

— Боюсь, ковры уже разошлись, — отвечаю я. — На самом деле я сам купил пару ярдов восточной сырной ткани.

Лицо Папочки багровеет, что очень мило сочетается с его белой бородой. Он прыгает вверх и вниз, почти срывая с меня пальто.

— Десять тысяч танцующих демонов! — кричит он. — Я могу опоздать! Прочь с дороги, прочь от высоких, раскаленных, шипящих адских петель!

И он вырывается через дверь на аукцион, чуть не выбивая ковер из моих рук. Я пожимаю плечами, а затем начинаю тащить и тянуть. Нести этот ковер домой — подлая работа. Я иду, стараясь вспомнить то шикарное проклятие, которым разразился тот парень, потому что сейчас я в настроении ругаться. Хуже того, я даже не могу как следует держаться за ковер. Она все время скользит у меня под мышкой, свисает спереди или извивается сзади. В результате я спотыкаюсь о бордюр, иду боком и очень медленно продвигаюсь вперед.

О том, как Оскару удается догнать меня до того, как я возвращаюсь домой, я слышу, как позади меня щелкают ноги; кто-то бежит очень быстро. И появляется Оскар, его лицо багровое, как у старика, который налетает на меня.

— Оскар, — говорю я удивленно. — Я так понимаю, ты закончил аукцион. Что привело тебя сюда?

— Моя совесть, — выдыхает Оскар, тяжело дыша. — Фип, я понимаю, что разыграл перед тобой грязный трюк, когда заставил тебя взять ковер. В конце концов, ты работаешь на меня, и можешь ли ты помочь, если торги пойдут не так? Это так беспокоит меня, что я бросил все и пошел за тобой. Мысль о моем проступке пронзает меня до глубины души. Задевает за живое.

Даже не знаю, чем это огрели Оскара, но сразу заинтересовался. Оскар хватает меня одной рукой за воротник, а другой за ковер.

— Я верну тебе твои десять долларов, Фип, — говорит он. — Это справедливо?

Ну, это звучит справедливо для меня, и это именно то, что с ним не так. Исходя из такой личности, как Оскар, это на него совсем не похоже. Поэтому я немного тяну время.

— Может, я не хочу продавать, — говорю я.

Лицо Оскара становится почти черным.

— Ты должен, — умоляет он. — Это на моей совести. Это трогает мое сердце.

Тут я понимаю, что он лжет. Потому что у Оскара нет совести, а его сердце такое твердое, что ничто не может его тронуть.

— Я оставлю ковер для своей комнаты, — говорю я. — Он прикроет окурки.

Оскар фыркает.

— Я знаю, что ты чувствуешь, и не виню тебя. Чтобы компенсировать все твои хлопоты, я дам тебе пятнадцать долларов.

— Нет, — отвечаю я.

— Двадцать.

Прямо тогда и там я получаю счет. Кто-то еще хочет купить этот ковер по более высокой цене, и Оскар думает, что сможет забрать его у меня. Поэтому я просто качаю головой и продолжаю идти.

— Этот ковер не продается, — кричу я. — И это все!

Оскар вопит, но я игнорирую его и ухожу. Теперь мне не терпится вернуться домой. Интересно, что это за тряпка? Я помню, как Оскар рассказывал о том, как Клеопатра приходит свернутая в ковер, и я могу только представить, как разворачиваю его и вижу, как Лана Тернер выскакивает оттуда. Или во всяком случае, что-то ценное и редкое. Когда я поднимаюсь по лестнице в свою комнату, мне приходит в голову другая идея. Возможно, кто-то прячет золото или драгоценности в рулоне ковра. Может быть, какие-то арабы контрабандой вывезли алмазы из страны. Кто знает? Ковер достаточно тяжелый, и завязан он очень туго. Я очень хочу открыть его.

Но как только я открываю дверь, на лестнице раздается топот, и наверх бежит тот старичок.

— Подождите еще минутку, — кричит он. — Вы мистер Левша Фип?

— Так мне сказала мама, — признаюсь я.

— Оскар направил меня сюда, — хрипит он. — Это очень важно.

— Кто вы? — спрашиваю я.

— Вы читаете по-английски? Вот моя карточка — не сгибайте ее, — говорит старина.

Я беру карточку и читаю имя.

ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Чудотворец

— Это что, шутка? — спрашиваю я. — Во-первых, вы не негр, а во-вторых, что такое тауматург — это какой-то мануальный терапевт?

Он слегка кланяется и улыбается.

— Признаюсь, все это немного необычно, — говорит он мне. — Но, видите ли, тауматург — это маг. И черное искусство действительно очень подходящее название.

— У меня нет времени смотреть карточные фокусы, — отвечаю я. — Так что, если позволите, я пойду в дом и подою козу.

Он поднимает руку, и я вижу, как его темно-красные глаза снова смотрят на меня.

— Не будьте дураком, — говорит он очень мягким голосом, как бормашина дантиста. — Я не фокусник. Я колдун. Воскреситель. Чародей. Геомансер.

— Обзываться бесполезно, приятель, — говорю я ему.

Но я действительно впечатлен. В коридоре темно, а передо мной стоит старик с горящими красными глазами и длинными тощими когтями, цепляющимися за мое пальто.

— Я хочу купить ваш ковер, — шепчет он.

— Что, еще один?

— Поверьте, для меня очень важно получить его. Мне это нужно, и я готов хорошо заплатить. Я предлагаю пятьсот долларов.

— Пятьсот…

— Тогда тысячу. Деньги не имеют значения. Тысячу долларов за ковер!

— Братья Нельсон должны меня видеть, — шепчу я. — Я могу стать звездным продавцом.

Но я быстро прикидываю. Сначала Оскар хочет выкупить его, а потом этот представитель черного искусства. Может быть, они оба сумасшедшие. И снова — Оскар говорит толпе, что этот ковер завернут и отправлен, и никто его не видит. Он говорит, что миссис Бобо Щупс платит большие деньги за свои вещи. Может быть, ковер стоит денег. Может быть, это стоит намного больше.

Я думаю о золоте и драгоценностях, которые могут быть спрятаны в нем. Я думаю о Клеопатре. А потом я поворачиваюсь к магу и качаю головой.

— Нет, я не продаю этот ковер, — говорю я ему.

— Две тысячи, — шипит он.

— Нет.

На этот раз мне очень трудно сказать «нет». Две тысячи — очень убедительный аргумент, и его два глаза тоже вполне убедительны. Они смотрят на меня, и когда они смотрят на ковер, они голодны.

— Приходите в другой раз, — с трудом выговариваю я. — Я должен все обдумать.

— Хорошо, мистер Фип. Но черное искусство не должно быть сорвано, я предупреждаю вас! Рано или поздно я получу этот ковер.

И он скатывается с лестницы. Я попадаю домой. Теперь я на грани сумасшествия, чтобы открыть этот ковер. Я бросаю его на пол и бегу в шкаф, чтобы повесить пальто и шляпу. В шкафу очень пыльно, и я кашляю и прочищаю глаза, когда выхожу. Я смотрю на ковер на полу и снова тру глаза. Потому что провода на конце ковра оборваны. Я могу поклясться, что они были связаны минуту назад, когда я бросил его, но теперь они развязаны. Толстые провода тоже. Ковер лежит на полу.