Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— Даже лучше, — сказал Я Фипу. — Иногда ты правдив минимум на двести процентов.

Он улыбнулся комплименту. Я повернулся и уставился на тощего маленького очкарика Джо Блоу.

— Трудно поверить, что такой коротышка мог сотворить столько чудес, — вздохнул я.

— Ты сам можете увидеть метро. Разве это не доказательство? — сказал Фип.

— Полагаю, что так, — признался я. — Но, кстати, я забыл задать тебе вопрос.

— Валяй, — сказал Левша Фип.

— Почему у твоего друга Оцепеневшего повязка на голове?

— А, это? — Фип улыбнулся в ответ. — Кажется, он женился на этой девушке Эффи Финк, и она вышибает из него всю дурь.

Когда я пришел перекусить, в ресторане Джека было очень людно. Я заказал и получил лед, затем начал грызть его, сидя с газетой перед носом. Внезапно вилка порвала бумагу и погрузилась в мою тарелку. Чья-то рука подняла мою чашку с кофе.

— Эй! — сказал я.

— Привет, — ответил Левша Фип, заглядывая в отверстие, оставленное вилкой. — Извини, пожалуйста, здесь так тесно, что я совершил ошибку.

Долговязый проныра подарил мне обезоруживающую улыбку, когда поднес вилку к губам.

— Что это за штука? — взорвался Фип, почувствовав вкус во рту.

— Китайское рагу, — ответил я.

Левша Фип со стуком положил вилку.

— Фу, какая гадость! — объявил он. — Это рагу причиняет мне боль. Его не следует подавать. Рис — это нехорошо. Чай не для меня. И вообще вся китайская еда — сплошной жир!

— Почему же коммунистический Китай — наш союзник? — возразил я.

— Я бы не поехал в Китай за впечатлениями, — настаивал Фип. — Конфуций велел держаться подальше от таких вещей.

— Что ты знаешь о Китае?

Фип нахмурился.

— Ну, может быть, весь Китай не так уж плох. Я никогда не ловил кайфа в Шанхае и не бил в гонг в Гонконге. У меня даже не было интрижек в Пекине. Но есть одно место, которое я не переношу.

— Ты едва ли что-то переносишь, — пробормотал я себе под нос. Но вслух сказал: — Где это, Левша?

— Ну… Рангун.

— Рангун? Но Рангун не в Китае. Это в Бирме, — сказал я ему.

— Бирма. Для меня Бирма — это только бритье, — сказал Левша Фип. — Но при этом довольно опасное.

— Значит, ты недавно бывал в Рангуне? Он занят японцами, не так ли?

— Подожди минутку. Я не говорю, что посещал этот Рангун. Кстати, Рангун прислал мне кое-что. И я не знаю, занят ли он японцами. Но там все равно есть какие-то демоны. И они, конечно, показали мне себя во всей красе.

— Что все это значит? — Я навострил уши. — Ты сказал, что получил что-то из Рангуна? И в этом замешаны демоны?

— Я получил достаточно, — ответил Фип. — И был в этом замешан. Это удивительная китайская головоломка из всех, которые ты когда-либо слышал.

— Я не слышал об этом.

— Ну значит услышишь прямо сейчас, — пообещал мне Левша Фип.

Это был главный сигнал к отступлению.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал я. — Сейчас мне нужно поговорить с одним человеком насчет собаки.

— Именно так все и началось, — сказал Фип, решительно толкая меня в кресло кончиком вилки. Он ткнул в меня палец, пронзил злобным взглядом и начал рассказывать.

Как я уже сказал, все началось однажды, когда я увидел человека с собакой. Поэтому я направил свои стопы вниз по улице к офису Дока Лессгленда. Лессгленд — хороший мастер по педикюру, хотя его единственная область работы — пятки. Ну, к моему приходу его офис был довольно переполнен, так что я сажусь и беру экземпляр одного из тех журналов 1904 года и готовлюсь выяснить, кто выигрывает Мировые серии или во что они там играли. Довольно скоро я поднимаю глаза, когда дверь открывается, и вижу какую-то хромающую личность.

— Ударь меня молния, — бормочу я, — если это не доктор Фу Манчи собственной персоной.

По крайней мере, вошедший тип очень на него похож. Потому что ростом он шесть футов три дюйма, чрезвычайно желтый, с лысой головой и животом, точь-в-точь как у этих буддийских статуй. На самом деле, я почти готов вставить ароматическую палочку ему в уши, просто чтобы посмотреть, задымится ли она. Но не пойми меня неправильно — я испытываю к этому китайскому персонажу только сочувствие, потому что он выглядит так, словно страдает от тяжелого случая Лаймхаус-блюза. Он ковыляет внутрь и со стоном и криком садится на стул. Стон исходит от него, но крик издают пружины кресла, под давлением 300 фунтов этого живого китайского фарфора.

Я смотрю на ногу этого нежного азиата, вижу большую повязку и качаю головой.

— Не повезло, — замечаю я.

Он заставляет себя улыбнуться.

— Несчастные случаи — не проблема, если они не случаются, — говорит он.

Я впитываю эту китайскую философию.

— Что с вашей ногой? — спрашиваю я. — Уронили на нее тяжелый сейф?

— Сейф безопасен, пока он не открыт, — отвечает он. — Но нет, это не сейф упал на мою скромную ногу. Это драгоценность.

— Драгоценность?

— Жемчужина чистейшего луча безмятежности, — отвечает он.

Я сижу с открытым ртом, пытаясь дать мозгу немного воздуха. Потому что даю некоторую волю фантазии. Представь себе драгоценный камень настолько большой, что можно повредить ногу, когда уронишь его на пальцы ноги! Здесь, я полагаю, есть тема, которую стоит развивать. Кто-то должен присматривать за драгоценностями и вещами парня, чтобы он все время не ронял их и не причинял себе боль. Может быть, я смогу найти работу, таская золотые слитки для этого Чарли из Чайнатауна.

— Очень жаль, — сочувствую я.

— Драгоценные камни могут сломать мне кости, — отвечает он.

— По какой-то странной причине этот ювелирный бизнес меня заинтересовал, — говорю я ему. — Никогда не думал, что есть драгоценности настолько большие, что способны причинить кому-то вред. На самом деле, я бы не возражал против дождя из изумрудов или рубинов.

— Но поймите меня правильно, — мурлычет китаец. — Это не настоящий камень упал мне на ногу.

Ага, вон оно как! Он просто уронил фальшивый кусок стекла на пальцы. Я стону от отвращения.

— Нет, — продолжает он. — Естественно, это всего лишь имитация. Я рассматривал уменьшенную копию — потому что настоящий драгоценный камень во много раз тяжелее.

Настоящая драгоценность! Значит, она все-таки существует! Я снова сажусь и внимательно слушаю.

— Конечно, будет трудно вырвать его из идола, — продолжает китаец. — И идол будет оскорблен.

— Я оскорбил бы любого за ничтожное состояние, — отвечаю я.

— Но божество идола… — говорит китаец.

Потом останавливается и пристально смотрит на меня.

— Кто вы? — спрашивает он. — У меня такое чувство, что вы посланы мне с небес.

— Меня зовут Левша Фип, — говорю я ему. — И я прибыл сюда прямо из бильярдной Болтуна Гориллы.