Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— Берта рассказала тебе все, — говорит он мне. — Последние пятнадцать лет она не справлялась с такой работой. И она никогда не делала этого в старые времена из развлечения. Это было нужно только для того, чтобы материально поддержать ее дорогую мамочку в исправительной колонии.

Верхняя Берта очень возмущена.

— Это не имеет значения, — огрызается она. — Я знаменита своей кровожадностью. Мистер Фип, если вы мне не верите, я с удовольствием покажу вам свои газетные вырезки. Говорят, я самая хладнокровная женщина-убийца века. Неважно, что говорит этот старикан. Он просто дешевый убийца с топором.

— Что значит дешевый убийца с топором? — обиженно рычит нос. — Ты называешь убийство целой семьи из семи человек дешевой работой? Мне потребовался час, чтобы наточить топор и подготовить его для копов, когда они пришли за мной.

Я спешу прервать этот небольшой сеанс воспоминаний.

— Где Счастливый Паппи? — спрашиваю я.

— Расскажу тебе об этом за обедом, — говорит нос. — Лучше заходи. Мы просто посидим. Вам понравится еда. У нас отличный повар, — говорит он, ведя меня в столовую. — Мышьяк Арнольд. Берта, помнишь, как он отравил свою жену?

Так что все в порядке. Я сажусь обедать с группой убийц и ем стряпню, приготовленную отравителем. Остальная толпа еще хуже. Я встречаю Змея Малоуна, продававшего самогонку во времена сухого закона, и Торпеда Тони, когда-то известного как Враг общества номер один, и пожилую помидорину по имени неистовая Вайолет, которая однажды пропустила своего мужа через мясорубку. Конечно, сейчас они все очень старые, и когда тихо, можно услышать, как затвердевают их артерии. Нос ходит с тростью, Верхняя Берта клацает вставными челюстями, а Змей Малоун имеет слуховую трубу размером с бойскаутский горн. У Торпеды Тони, врага общества, не осталось сил нажать даже на курок водяного пистолета, а неистовая Вайолет больше не может повернуть ручку игрового автомата.

Но все, о чем они говорят, это о своих подвигах, о том, как они прячутся, зажигают, переворачивают косяки и убегают. Очень любопытно слышать все эти причудливые высказывания, и это заставляет меня вспомнить дни моей юности. Тем не менее, трудно слушать все эти бредни, потому что старики хвастаются своими альбомами, и у кого самый длинный послужной список, а это утомляет.

Наконец я снова перевожу разговор на Счастливого Паппи.

— Где Счастливый Паппи? — спрашиваю я.

Над столом повисает мертвая тишина.

— Боюсь, ему конец, — наконец говорит Неистовая Фиалка. — Около недели назад он привез в свою старую усадьбу порошок. — Она вздыхает. — Он говорит, что вернется как раз вовремя, чтобы послушать ночные полицейские звонки по коротковолновому радио, но так и не появился. И это было семь дней назад.

— Для меня это новость, — говорю я. — Никогда не думал, что у Счастливого Паппи есть враги, которые могут его схватить. Ведь он самый уважаемый жулик во всем бизнесе. И что это за старая усадьба? Мне всегда казалось, что он живет здесь.

— Да, — отвечает Мышьяк Арнольд, входя с кофе и десертом. — Но у него также есть старая хижина в Эверглейдс. Его предки жили там много лет назад, когда занимались контрабандой рабов. И он сказал, что на прошлой неделе он вернется и посетит ее спустя пятьдесят лет ради старых времен.

Я встаю.

— Ты хочешь сказать, что вы позволили старому козлу вроде Счастливого Паппи бродить в одиночестве? Бедному старому негодяю за девяносто. Может, он заболел или заблудился. Мне стыдно за всех вас! Я сам пойду и поищу его.

— Не раньше утра, — говорит Нижняя Берта. — Эти Эверглейдс — ужасные болота. Там много аллигаторов, и я имею в виду не тех, которые любят свинг.

— Ладно, — решаю я. — Но утром я первым делом отправлюсь туда и узнаю, что случилось со Счастливым Паппи.

Я спокойно провожу вечер, просматривая старые афиши «разыскивается за убийство» и «награда», которые банда показывает мне в своих альбомах, и слушая по радио криминальных авторитетов со Змеем Малоуном. Затем я должен услышать, как Торпедо Тони рассказывает мне, как он выигрывает свой младший значок G-Man за завтрак. Я рано ложусь спать, чтобы убедиться, что Нижняя Берта не прячется под матрасом со своей скобой, и к восьми утра я еду на арендованной машине в Эверглейдс. Дороги не так хороши, и я еду медленно. Хорошо, еще, старые бандиты снабдили меня ворованным бензином.

Но я двигаюсь по карте, которую мне дали, и очень скоро спускаюсь по темным и мрачным дорогам в болота Эверглейдс. Здесь довольно жуткий пейзаж, и на деревьях достаточно мха, чтобы братья Смит позеленели от зависти. Я сворачиваю на тропинку и, наконец, отъезжаю на двадцать миль от ближайшего киоска с хот-догами и двигаюсь по дороге, обозначенной на карте. Я продираюсь сквозь грязь и кусты, что собой и представляет Эверглейдс. Наконец я добираюсь до маленькой ветхой лачуги у воды. Должно быть, это старая усадьба Счастливого Паппи.

Насколько я вижу, здесь никого нет. Вокруг только куча змей, и ни одна из них не похожа на Счастливого Паппи. Я открываю дверь хижины и заглядываю внутрь. Там темно, но пусто.

— Ух ты! — говорю вслух.

— Кто это? — произносит мягкий голос.

Я оборачиваюсь и чуть не падаю. Позади меня стоит сопляк. Совсем крошечное отродье, с длинными золотистыми кудрями и милой улыбкой, как у кукол в рекламе слабительных. Самое смешное, что он носит сброшенную одежду, которая когда-то принадлежала большому человеку. Рукава и штанины закатаны. Как и большие голубые глаза мальчишки.

— Извини, мальчик, — говорю я очень вежливо. — Но не мог бы ты мне сказать, где, черт побери, я могу найти старого бабуина по имени Счастливчик Паппи?

Мальчишка ухмыляется.

— Я и есть Счастливый Паппи, — шепелявит он.

— Как же, — рычу я. — Слушай, ты, коротышка, я не в настроении слушать глупые шутки, понял? Где этот старый придурок?

— А я тебе говорю, — говорит мальчишка. — Я Счастливый Паппи.

— Пожалуйста, — уговариваю я его, хватая за шею, чтобы подчеркнуть свои намерения. — Я ищу старого чувака, понимаешь? Счастливый Паппи так стар, что начинал карточным шулером на Ноевом ковчеге.

— Ты ошибаешься, — шепелявит малыш. — Я Счастливый Паппи и могу это доказать.

— Как? — спрашиваю я.

— Вот, — говорит Малыш, доставая из кармана какие-то предметы. — Это твои часы, а это бумажник, верно? Я снял их с тебя, пока ты хватал меня за горло.

Я качаю головой. Ни у кого, кроме Счастливого Паппи, нет такого первоклассного навыка.

— Ты Левша Фип, — говорит мальчик. — Я тебя помню. И я говорю тебе, приятель, что я Счастливый Паппи.

— Но я не понимаю, — вздыхаю я. — Почему ты вдруг стал маленьким мальчиком, а не старым стервятником?