Елена Кисель - Расколотый меч

— У Чумы Миров вкусы сходны с вкусами Равновесной Арки, — заметил Эдмус сверху. — Ну, то есть, если говорить о наших призывах.

Я промолчала минут пять и придумала следующий вопрос:

— Метку Иссушителя можно увидеть?

— Метка проступает только перед тем, как Невесту съедают.

Я открыла рот в третий раз, но алхимик был начеку.

— Привязанность.

— Что?

— Ты хотела спросить, как можно отличить Избранного? Иссушитель будет оберегать свою Невесту, ведь другой нет. Кроме того, он не может ее контролировать… до некоторой степени.

Мне очень не нравилась зыбкость, с которой он рассуждал: по его словам выходило, что и Иссушителем, и Невестой мог быть практически любой! Но больше спрашивать у алхимика, пребывающего на взводе, я ничего не решилась.

А кроме того, впереди наметилась внезапная метаморфоза.

То, что сначала нам показалось рекой, оказалось стеной, только стеной ненормально блестящей, полупрозрачной, но крепкой, и я даже приблизительно не смогла бы сказать, из какого она материала. Выглядело все как убедительный гибрид стекла, камня и металла, а глаза слепило даже на расстоянии.

И еще она была слишком правильной. Безобразно геометрически выверенной. Идеально ровной. Стопроцентно отполированной. И оставалась такой на протяжении… наверное, нескольких километров, потому что она уходила вдаль и терялась в собственном сиянии, и оставалось только гадать, каким выглядел город за ней — а за ней ведь наверняка скрывался город.

— Кто ж такое урочище выстроил? — Виола рассматривала стену, прикрывая глаза от ее блеска.

Веслав ускорил шаг и помахал на ходу книжкой, в которой сразу опознался Кодекс.

— До какого ж уровня они тут дошли, если освоили степени такого преображения, — пробормотал он на ходу, — и кто мог тогда… кто мог… ну, без экскурсии по этому селению я назад не поверну.

Мы переглянулись и красноречиво вскинули брови. Что и требовалось доказать с самого начала. Ни у кого не было иллюзий насчет того, что мы можем треклятый город обойти стороной.

— Ты хоть помнишь, зачем мы сюда потащились? — без особого энтузиазма поинтересовалась я.

— Ну, постоите за стеночкой — не хотите, не надо, — будто не слыша, отозвался Веслав. — Но мне-то туда нужно обязательно! Если там вдруг отыщется формула…

— Философского камня?

Алхимик не ответил и ускорил темп еще, хотя и до того почти летел. Виола, поспевая за ним размашистым шагом, на ходу закатила глаза и процитировала:

— Только безумный сунется в Город Алхимиков…

— Ты что, раньше не догадывалась? — пробурчала я в ответ, пытаясь поспевать за всеми шагом, а не трусцой. — Веслав, а Йехар как же?

— Что Йехар? Ну, я же говорю — после. Искать ворота все равно придется, раз уж этот суперкузнец рядом с ними обретается. Скуем меч, потом я слетаю в город — и обратно.

— Возразить можно?

Излишне говорить, что я получила в ответ:

— Дурной вопрос!

— Вот мне интересно, что в нем женщины находят? — вполголоса принялась раздумывать Виола, глядя на затылок Веслава. Он теперь маячил метров на десять впереди нас. — Помнишь, сфинкс… Розовая Птица… тетушка Хайи… Даллара вот теперь…

— А разве Даллара в нем что-нибудь находит? — притворно удивилась я. Не то чтобы я прониклась к возлюбленной Йехара такой симпатией, чтобы ее защищать — трудно симпатизировать человеку настолько популярному — но ведь получается обвинение бедной девочки в полном безумии!

— Ну, во всяком случае, ему она улыбалась, а Эдмусу нет.

— Эй, это она нарочно! — возмутился сверху спирит. — Просто она так была травмирована моей неотразимостью, равно как и моими манерами… в общем, трудно улыбаться, когда твой завтрак, отважно борясь со всеми преградами, рвется на волю, к небу и солнцу!

Виола пожала плечами — мол, понимаю, не аргумент, но смотрела при этом все еще вопросительно. Дождалась моего растерянного взгляда в ответ и продолжила гораздо тише и уже сквозь зубы:

— По мне — так только полная дура может влюбиться в алхимика, да еще с таким характером.

Эдмус с небес вскрюкнул от смеха, видимо, усмотрев в фразе тайную иронию; я собралась спросить, не считает ли Виола Даллару, в некотором смысле, дурой и не возникли ли у нас проблемы по поводу… ну, скажем так, взаимности чувств кой-кого «с таким характером». И что нам делать, если возникли, а Йехар… в общем, напрашивался серьезный диалог по поводу сердечных чувств отдельных личностей, но тут одна из этих личностей остановилась и рявкнула через плечо, не особенно церемонясь:

— Чего копаетесь? Вы по ночам вообще спите или канкан танцуете, я не понимаю? Пришли!

Мы подошли ближе, солнце как раз скрылось за облаком, блеск перестал слепить глаза, и дружинники лоб в лоб столкнулись с оригинальностью здешних алхимиков: ворот не было. То есть, вовсе. Вместо этого в стене был проем, в который почему-то не было видно ни домов, ни улиц — только зеленая травка да еще песочек местами. Неподалеку от проема примостилась сторожка привратника, такая же диковинная, как и сами ворота. Она выглядела как обыкновеннейший двухэтажный дом!

Правда, просторный дом, да к тому же выполненный в стиле «праздничного пряничка», — стиль, который застал Виолу издать полный омерзения звук. Вот Бо бы понравилось, точно… Из трубы жилища пасторально вился дымок, пахло выпечкой, а на красной черепичной крыше примостился флюгер. Немного неожиданный — в виде скрипичного ключа.

Общее мнение выразил Веслав:

— Да-а-э-э…

Деятельный спирит слетал к трубе, понюхал дымок, покрутился вокруг дома и авторитетно заявил:

— Я видал раз богача, который жил в хижине, но и она больше была похоже на дворец, чем это — на кузницу. Может статься, кузнец женился, остепенился, занялся выпеканием рогаличков — женитьба кого хочешь изменит…

Пока живое опровержение собственных слов распиналось о возможных вариантах участи кузнеца (они становились все печальнее: «сошел с ума, влюбился, помер?»), на земле шел обмен мрачными взглядами. Это был целый полилог, и способности Виолы к обмену мыслями оказались ненужными.

«И на кой вы меня сюда потащили? — бесшумно вопил глазами Веслав. — К этому вот… вот этому… с красной черепицей?! Где мои… нет, где мои яды???» «Только попробуй! — отвечали мы ему хором. — Сам потащился! Да мы ж тебе потом во сне сниться будем, и кое-кто — каждый раз в новом обличье!»

Последний аргумент оказался самым неотразимым: Веслав шагнул к крыльцу и с явным омерзением подергал висящий перед дверью колокольчик.

Через пять секунд дверь распахнулась настежь.

— Рогаликов с чаем? — предложили нам оттуда.

Долго еще нам шататься по окрестностям, а Глэриону оставаться перерубленным… Это мы враз смекнули, когда увидели на пороге низенького дедка с усами, в которых затаились крошки (наверое, от тех самых рогаликов), с лысинкой и брюшком, и ко всему еще — в малиновом фартушке. В одной руке дедок держал пачку каких-то листов, во второй — кружку, а от его добродушной улыбки спирита тут же сдуло в небеса, так что нам пришлось объясняться с хозяином в дважды неполном составе.