Елена Кисель - Расколотый меч

Двух дороги свели, и года, и судьбы,

Двух — случайность, а может, шутка.

И с предателем — почему, смекнуть бы! –

Дева связана в мире жутком.

А один, тьму прогнавший своею свадьбой —

Знал он все, да хранил молчанье.

Может, разве что он и сумел сказать бы,

Что за песня, что за венчания.

Виола смолкла, тряхнула головой и пробормотала под нос что-то вроде того, что надо же, она еще помнит хоть что-то из старого фольклорного… Харр глазел на нее с восторгом. Голос у Виолы, по его восторженным заверениям, оказался весьма неплохим, а слух — так просто абсолютным!

Но на бис она петь все же отказалась.

И все взгляды скрестились на все еще багровом алхимике.

— Да я и песен-то не знаю! — рявкнул тот и наконец высвободил руки. — Что вы смотрите, откуда мне их знать? Мы не шастаем день-деньской по концертам!

— А ты спой старую чукотскую: «Что вижу, то пою, колючка вижу, колючка пою…» — шепотом посоветовала я. Алхимик заскрипел зубами.

— Я не собираюсь… — начал он возмущенно, но тут Харр грустно погрозил ему пальцем.

— Молодой человек, — с видом старого, уставшего от жизни чинуши, — зачем вы нарушаете наш маленький договор? И задерживаете меня на пути в кузницу?

Алхимик хрустнул пальцами с видом: «Ну, Йехар мне будет должен…»

— Подождите на улице, — буркнул он. — Я не нуждаюсь в большой аудитории.

Мы с Виолой не тронулись с места. Ага, сейчас, такое зрелище — и бесплатно! Алхимик закатил глаза в мученической гримасе.

— Видели б это в Коалиции… — секунда раздумья, и тут же: — А, вообще, я уже и так весь Кодекс понарушал!

Он тряхнул головой и принялся выводить, раздраженно отбивая такт ногой:

В траве сидел КУЗНЕчик,

В траве сидел КУЗНЕчик,

Совсем как огуречик

Зелененький он был…

Странные ударения, а также зловещие взгляды, которые он метал на Харра, красноречиво говорили, кому посвящается песенная история…

Впрочем, сразу мы этого не заметили, потому что где стояли там и сели, чуть ли не с первых слов. Под окном — и то раздался какой-то шорох и всписк, как если бы эти звуки намертво парализовали случайного кролика. Если бы Веслав спел «Гаудеамус» — это было бы куда ни шло, но алхимик, с небывалым воодушевлением орущий про то, как кузнечик с мухами дружил (на этой фразе Весл многозначительно щелкнул пальцами по шее, глядя на Харра) — это было нечто… нечто такое… Ну, почему это нельзя было заснять?!

Но вот пришла лягушка —

Прожорливое брюшко,

Прожорливое брюшко —

И СЪЕЛА КУЗНЕЦА!

Не думал, не гадал он,

Никак не ожидал он

Такого вот конца,

ТАКОГО ВОТ КОНЦА!!!

Ручаюсь чем угодно, никогда детская песенка не исполнялась таким кровожадным тоном, с гримасой а-ля «главный кошмар психологического триллера», да и вообще… с таким значением. Очень может быть, оно дошло и до Харра, потому что он вдруг живо вскочил, быстро похлопал и осведомился:

— Так где, вы говорите, этот меч? Я очень хотел бы на него взглянуть — да-да, вы так много о нем рассказывали…

Осколки он рассматривал недолго, но тщательно. Повел пальцем по месту излома, потрогал лезвие, погладил рукоять и зацокал языком.

— Это сложная работа, — со вздохом заявил он. — Конечно, не на час…где-то на час с половиной…

Наши истерзанные пением нервы стоически вынесли это заявление. Кузнец воодушевленно взъерошил осколком Глэриона себе усы и бодро закончил:

— И конечно, просто так я работать не собираюсь!

Все же непонятливым его, несмотря на почтенный возраст, назвать было нельзя. Харр очень быстро смекнул, что сейчас его не просто будут бить — возможно, даже частично отравят — и скороговоркой прибавил:

— А если вы попытаетесь причинить мне вред — клинок вашего друга окажется нескованным! А если вы захотите повлиять на мой ум — я могу ошибиться в работе, и тогда ваш друг… Поклянитесь мне, что заплатите и не попытаетесь причинить мне вред после работы!

Он обращался только к Веславу, в котором высшим чутьем угадал главного, а может, здесь просто не рассматривали женщин как кандидаток на руководящие посты. Уголок рта алхимика застыл в причудливом изгибе.

— Очень предусмотрительно! — пламенно вымолвил Веслав.

Кузнец улыбнулся и печально кивнул в направлении стены.

— Я общался с алхимиками ранее, молодой человек… Нет, вы ничего не называли. Но вы упомянули Кодекс, так что я подумал…

И улыбочка такая добрая, гадко-виноватая… Определенно, пора остерегаться благожелательных людей.

— И чем я должен поклясться? — Веслав скрестил руки на груди. — Ага, ну, хорошо, вы знаете, кто я. Я поклянусь на Кодексе?

Иногда алхимик бывал более искренен, чем ему хотелось бы. В одно слово он вложил такое презрение к своду правил своей профессии, что вариант отпал сразу.

— На Верном Сердце, — застенчиво сказал хозяин и извлек из кармана небольшой зелененький камешек. — Про него сложено столько песен и песенок. Вот, например… «Покуда стучит…»

Алхимик с довольно-таки угрюмым видом сграбастал камень с ладони хозяина. Стащил митенку с правой руки и сжал камень в незакрытой ладони.

— Клянусь, что после завершения работы оплачу вам ее так, как вы посчитаете нужным, — забубнил он монотонно, — что не причиню вам вреда и не попытаюсь мстить за что бы то ни было, как и те, что рядом со мною. Так, что там еще было… оплату клянусь предоставить в обещанный срок, если то будет нам под силу. Клянусь не отнимать то, что отдам, если только вы не отдадите это сами. Что еще?

Кузнец благоговейно замотал головой и забрал у него камешек — тот стал почему-то алым.

— Вам уже доводилось приносить подобные клятвы, юноша?

— Нет, — ответил Веслав и натянул митенку на положенное ей место. — Но я о них читал.

Мы с Виолой понимающе ухмыльнулись. Книга Миров, как же… Для нас эта церемония была исполнена тайны, так что мы только отчасти понимали, почему так сияет хозяин и так дергается алхимик.

— Ну, — поторопил тем временем тот. — Я купил у вас кота в мешке, да еще вроде как бешеного, да еще и не одного. Какую плату желаете?

Кузнец погасил улыбку, взял опять осколки клинка, которые перед этим положил на кресло, повертел, а потом совершенно неожиданно перевел свои фиалковые глаза на Виолу.

— Ее.

— Что?

— Ее. На три дня.

На какое-то время мы поменялись местами: теперь Виолу удерживали мы с Веславом. Что было непросто: одно дело держать субтильного алхимика, а другое — девушку-триаморфа в самом соку… Да еще очень разозленную и издающую звуки, которые больше пошли бы звериной ее ипостаси.

— Глаза… выцарапаю… пустите! Да я этому…

Мне пришлось заткнуть ей еще и рот. Харр посмотрел с легкой укоризной и погрозил пальчиком.