Николай Грошев - 0 - Тёмная стена

Старик не понял, почему Кабан не может убить этого человека. Он подумал, что Кабан возмущён тем, что воришку наказывают не подобающим образом. И предложил альтернативу – когда руки станут чёрными, или даже раньше, их вполне можно отрубить, наказать воришку «подобающим образом». И хотя Великий Мастер считал сей обычай просто следствием врождённого безумия «свиней», иногда, для своих учеников, он всё же снисходил со своего Олимпа и делал вид, что понимает и уважает традиции «свиней».

Правда, делал он это своеобразно.

-Безумные свиньи. – Сказал он, секунд через десять после своей команды «начинай». – Зачем вору отрубать руки? Нужно взять его в рабство или хорошо избить. Первое полезно, ведь принесёт в дом золото. Второе полезно тоже – можно заново отработать подзабытые приёмы. А что толку со свиньи, лишившейся передних копыт? Сумасшедшие разноцветные свиньи.

Кабан попытался объяснить, что это вор в законе, что не может его никто убить, пока на это не будет решения Схода, что его, Кабана, за этого парня из-под земли достанут, что…

Кабан замолчал, полежал немного на каталке, на воре этом бесчувственном, опасливо покосился за своё плечо. Старик стоит там и выжидательно на него смотрит.

-Я п-понял. Н-никаких п-проблем. – Заикался он не от страха. Просто у него был выбор – выть истошно от боли в рёбрах или тщательно следить за дыханием и в процессе заикаться.

-Можешь сделать Руку земли или Дыхание воды – на свой выбор.

-С-спасибо учитель.

Пришлось делать, вор не вор, а когда шибко больно, мир как-то в других красках смотрится.

С задачей справились. Все четыре «тренажёра» перестали дышать, старик осмотрел тела, поворчал что-то, потом ворчание повторилось =- возле каждого тела он ворчал, кое-что удалось даже расслышать: «копытом трудно воплотить истинное искусство», «белые», «жир течёт в их разуме, там нет места свету истинного искусства».

Надо полагать, что всё остальное, было примерно похоже на то, что удалось услышать.

Потом ворчать стал на непонятном языке, тут разобрать они уже ничего не смогли.

Как только китайцу ворчать надоело, перешли в другую комнату, посвятив остаток дня обычным тренировкам, так же не требовавшим больших усилий – оттачивали искусство медитации. Почему-то, у всех более-менее получалось, кроме Лёхи. Хотя он старался изо всех сил, но достигнуть нужных результатов всё равно не получалось. Может, потому что он не мог полностью отключить голову, находясь в состоянии покоя. Вот когда пот катится градом, мышцы ломит от усталости – вот тогда даже усилий не надо, мозг сам переходит в автоматический режим.

А так что бы это сделать принудительно и при этом достигнуть каких-то фантастических результатов – у него не получалось. Иногда Лёха терзался подозрениями, что Великий Мастер, просто ездит им по ушам. Ну как можно с помощью медитации, заставить свой организм, за полчаса, достигнуть тех же результатов, что и за восемь часов сна? Ну, почти тех же. Как утверждал китаец, одна из форм медитации, может служить заменителем сна, если у ассасина, сложная работа, требующая длительных временных затрат. Вечно так делать нельзя – истощение всё равно настигнет, но около недели, ассасин вполне может обходиться только данной медитацией, не тратя время на длительный сон. При этом он будет сохранять ясность ума и тело полное сил. Впрочем, такие удивительные фиговины, вытворять не мог вообще никто из них, по поводу чего, старик вечно расстраивался и даже как-то, в сердцах, снова сказал слова, которые должны были больно ранить их:

-Вы недостойны рабства в доме даже самого бездарного из Великих Мастеров!

Да, вот так он их и доводил до горючих слёз и горя, какое небеса этого мира, ещё не видывали…, хех. Старик был не от мира сего, но блин, он всё-таки был, и как, и откуда он появился вообще? Рабство под его командой, китаец считал, чуть ли ни самым драгоценным даром, какой мог получить обычный человек, от всей этой жизни бренной.

Где-то через неделю, снова были каталки и бесчувственные люди и снова они получили задания по «аккапунктуре». Справились, как и в первый раз – старик опять сердито ворчал минут десять. На следующий день было то же самое, вплоть до сердитого ворчания, по сути, это стало рутинным занятием, как отработка правильных ударов по грушам и тренажёрам в полный человечески рост. Человеческая принадлежность тел на каталках, окончательно стёрлась в их понимании. Старик был доволен ими – хотя и ворчал, но было видно, что скорее по привычке, чем действительно из-за недовольства тем, что видел.

У них стало получаться и вскоре, задания изменились.

Они опять находились в той комнате и опять там были четыре тела. Старик остановил их жестом ладони и подошёл к первому телу. Порхнули сухие тонкие руки, способные одним движением проламывать грудные клетки людей, и старик перешёл к другому телу. Они смотрели затаив дыхание – на всё про всё, у них самих, уходило минут пять. Сосредоточиться, осмотреть жертву, наметить точки, нанести чёткую и правильную последовательность тычков и надавливаний, а старик всё делал мгновенно, на дикой скорости, и как-то походя.

Наконец, он остановился, оглядел тела, с коими уже начали происходить видимые изменения, и посмотрел на своих учеников.

-Вы должны их спасти. – Коротко сказал старик и отошёл к стене, где неподвижно замер.

Парни переглянулись и двинулись к столам, произвольно выбрав себе по одной цели. Никаких новых указаний не последовало, старик просто ждал, пока они справятся или завалят этот своеобразный тест. В обще, странное было задание. Но знакомое – этому он их тоже учил. Зачем? Как выразился старик «что бы очередная свинья докучала Великому Мастеру своими глупыми вопросами». У Лёхи была на этот счёт теория, но он её никогда не озвучивал, что б не получить на орехи. А заключалась она в том, что это знание требовалось, что б спасти себя самого или нужного человека, от подобных ударов другого Великого Мастера. Что в свою очередь, говорило о том, что среди этих самых мастеров, согласие друг с другом не всегда имело место быть.

Конечно, сложно было представить, что где-то есть ещё такие вот, как этот китаец, но он же сам иногда говорил о «Великих Мастерах», именно во множественном числе. Так что…

Лёхе достался инфаркт. Места на коже, где китаец прожимал пучки нервов и перебивал отдельные их ветки, ещё красноватые, скоро эти следы исчезнут - ещё до того, как тело остынет. На вскрытии, наверное, их будет видно всё равно, но вряд ли кто-то свяжет такие вот крошечные синячки, с остановкой сердца. Лёха сам бы не видел, как подобным образом человека убивают, ни за что не поверил бы, что это в принципе возможно. Человек просто помрёт и всё, скажут – так бывает и усё, закопают нафиг…, он начал работать, отчаянно вспоминая положения нужных узлов нервной ткани и последовательность необходимых действий. Вроде всё верно сделал.