Лев Мышык - Ночь святого Кондратия [СИ]

— Так, а на воротах пошлину с нас большую возьмут? Сумки обыщут? Клейма ослов проверят?

— Толковые вопросы задаешь. Только что ж ты, дьявольским ухищрением глаза страже не отведешь?

— Константа, а что вообще по вашим поверьям, умеет Дьявол?

— Да уж не только девок портить! — засмеялась камеристка, — Да и какие поверья, когда вот он ты! И хвост при тебе… И не хвост.

Юрий даже покраснел.

— Ну, что вы про меня знаете, то откуда?

— От святого отца Теребония, — робко вставила Зафира. — Ему после второго кувшина всегда черти мерещатся.

— А откуда священнику разбираться в Дьяволах? Может, в ангелах он и понимает чего…

Константа отвернулась к кустам и заржала — затряслись пухлые плечи.

— В ангелах? Да он в девках меньше тебя понимает! Да ты скажи прямо, заморочишь стражу, или просто денег им дадим?

— Увижу вашу стражу, там и решу. А вот потом, из города, не выдадут нас барону?

— Ну, мы там ненадолго. Лошадок с осликами сбыть, тележку с пони купить. В попутный караван — и к Дебиану. И вот еще что хорошо: осень. Ярмарки начинаются. Бомон город торговый, пришлых полно. Там же самый большой мост. И поворот с Тракта на столицу тоже там. Людей всегда полно. А уж на торге и вовсе не протолкаться!

— Константа, — настойчиво повторил Дьявол, — Барон Рыск наверняка послал туда доверенное лицо. А то и десяток верных бойцов с ним. Город не выдаст, так они Зафиру выкрадут, а нас при том порежут.

— Так ты дьявол или чертенок при котлах? — фыркнула женщина, — С десятком дуболомов не справишься?

Дьявол поиграл кисточкой хвоста. Подумал.

— А давайте Зафире волосы острижем! И грудь повязкой утянем. За мальчика сойдет.

Баронская дочь даже задохнулась от гнева и возмущения:

— Да я тебе самому хххх… Хвост отрежу! Под самый корень!

— Госпожа. Но вы же не хотите после нескольких лет покаяния в монастыре святой Майи, на хлебе и воде, бр-р… Все-таки оказаться замужем за мерзким старикашкой двадцати восьми годов! Если, конечно, после всего этого граф от вас не откажется. Тогда и вовсе пойдете за батюшкиного щитоносца, — неожиданно поддержала Константа. И прибавила:

— Волосы не голова. Чай, отрастут!

Видя, что Зафира собирается заплакать по-настоящему, Юрий снова вмешался:

— А давайте подумаем об этом завтра!

И баронская дочь посмотрела на него с искренней благодарностью.

Благодаря судьбу за то, что развела их с разбойниками, через несколько дней путешественники вышли на Старый Тракт. По крайней мере, так его назвала Константа.

Старый Тракт выглядел куда лучше королевского. Находясь за рекой, он мог подвергнуться нападению Песчаных в любой момент. Потому-то и караваны, и разбойники перебрались на другой берег. За Старым Трактом никто не ухаживал. Но, даже засыпанный многолетним ковром листьев, там и сям пересеченный гнилыми стволами, Старый Тракт поражал нечеловеческой прямизной и гладкостью покрытия — там, где оно виднелось из-под мусора. На сером камне Юрий не заметил ни щербинки.

— Древние делали, — отмахнулась Константа от вопроса. — Никто не знает, как. Но ведет он туда, куда нам и нужно: в Бомон.

Приближающаяся осень выслала впереди себя скромный дозорный дождик, совершенно не доставляющий неудобств. Ни ливня, ни луж — только приятная после летней жары прохлада, да грибная свежесть.

Грибов Константа набрала немеряно. Часть из них варила всю ночь. Еще часть наколола на прутики и нагрузила ими Дьявола:

— Нечего бесполезно харч переводить. Вези вот.

Но Дьявол высокого доверия не оправдал. Объезжая первый же ствол, он едва не хлопнулся с ослика, а уж грибы разронял все.

— Ежиный король — руки-иголки! — заворчала Константа. — Тебе только по болоту селянок пугать.

— А сложные у тебя отношения с ежиками.

— Ой, у меня с ними все серьезно. Я им даже не улыбаюсь. Вообще, встретил бы ты ежиного короля, не поглядел бы он, что ты дьявол.

— Да ну, — сморщилась Зафира. — Зачем такие страсти рассказывать.

И украдкой, дуя на плечи, оглядела придорожные канавы. Тоже ровные, как по шнурку, выложенные гладким серым камнем совершенно без швов.

На прочном основании — которое, впрочем, далеко не везде было заметно — да еще по прямому, как стрела, тракту! — дорога пошла веселее. И уже к полудню третьего дня путешественники оказались на мосту через Немайн. Чуть подальше за мостом, за обширным лугом, высились уже стены и башни Бомона. Но чтобы туда попасть, надо было пройти ворота небольшого форта на мосту.

Юрий догадался без вопросов, что укрепление сторожит мост. Но, если Старым Трактом никто не ездит, неужели не проще разрушить мост?

— Пытались, — вмешалась Зафира, пряча лицо в капюшон, — не сумели. Крепко строили предки. С последнего нашествия Песчаных, как королевский тракт по другому берегу пошел, здесь стоит гарнизон. Вот, должно быть, удивятся нам.

— Да, — уныло сказал Юрий. — А я менестрель. Без лютни.

— Мы скажем, что в скит Рассветной Цапли ездили. Бесплодие лечить.

Зафира зафыркала:

— Да я тебя!

— А что? Может, это я ездила, — и Константа не удержалась от шпильки. — А ты моя камеристка.

Но тут обеим женщинам пришлось прикусить язычки, потому как ослики с конем подошли уже к самой рогатке. И пара стражников с профессиональным интересом стали прикидывать, сколько можно содрать с проезжающих.

Видимо, скит был известен. Потому как под капюшоны стражники не заглядывали. Мало ли, и благородные ездят. Бесплодие болезнь худая. А для рода без наследников и вовсе чреватая вооруженным дележом наследства. Вот потому-то даже ее величество могла бы тайком посетить скит.

Сообразив это, стражники взяли немного: по медной монете с человека, с коня — а ослов будто бы и не заметили. Чему Юрий, хорошо помнящий про клейма на ослиных ушах, особенно порадовался.

Проезжая просторным выгоном, от моста к городским воротам, Зафира зажала носик. Константа с жадным интересом вертелась на седле, бормоча вполголоса:

— Ох, какие коровы! Это мерсийская порода, рыжие. У нас таких нету. Ведро за дойку, не меньше. А вон овечки, так уже и стричь бы можно. Чего хозяин тупит?

Подбежавшая собачонка звонко облаяла белого ослика, и Константе пришлось усесться покрепче. Юрий на животных почти не смотрел. Его взгляд был прикован к надвигающейся городской стене. Правду сказать, посмотреть было на что. За непременным рвом, заполненным неожиданно чистой водой Немайн, на широком основании, возвышалась исполинская кладка: блоки в рост человека, к третьему-пятому ряду мельчающие до размеров всего только ведра.

— Константа?

— А?

— Почему камни стены грубые, как будто их выгрызали. А швы, напротив, гладенькие, как стекло. Неужели тем же инструментом, что швы, нельзя было нарезать сами камни?