Игнат Коробань - Москалёв. Новобранец космической пехоты [SelfPub]

— Продукт народного творчества. Он же в губернаторский колледж народных промыслов поступил. Они там народным творчеством занимаются. Погляди, какая красота.

Только теперь я заметил стоящий на столе продукт народного творчества Шимона. Слепленный из глины не то человек, не то обезьяна, в локоть высотой в патетическом жесте воздеющая руки к небу. Стояло это чудо-юдо на глиняном же постаменте, на котором кисточкой было написано: «Президент Лао побеждает на выборах в первом туре». Маразм. Интересно, Шимон и губернаторский колледж тоже по справке будет заканчивать? Без экзаменов?

— Вот и тебе тоже туда бы надо поступить, — дала совет бабушка. — Тоже делом бы полезным занялся. Может, бросишь ты эту армию, а?

— Нет, — твёрдо ответил я. — Поделки я мастерить и так умею.

— Ну, как хочешь. Не говори потом, что я тебя не предупреждала, — покачала головой старушка. — Сиди, жди пока дядя Саша приедет, а я пирожков испеку.

Убежав на кухню готовить свои пирожки, чтобы накормить любимого внука, бабушка дала мне возможность подняться к себе в спальню и наконец-то завалиться в вожделенную кровать.

Я бросил куртку на стул и упал на мягкий широкий матрас. Приятно. Пульт от головизора лежал на кровати, где я его и оставил, когда был в комнате последний раз. Я нажал кнопку включения и стал смотреть. Показывали какую-то передачу о жизни животных в саванне. Хорошо. Кровать, животные по головизору и никто не мешает. Что ещё нужно для счастья? Я готов был лежать так и пялиться в головизор вечно.

Передача о животных закончилась и начался выпуск новостей. В Федеральной Думе обсуждается закон о защите антирелигиозных чувств атеистов. Президент Лао лично покормил с руки свинорыла, подаренного ему благодарным населением одной из колоний. Конституционный суд Земной Федерации признал законным право граждан на массовое выражение одобрения политики властей. Граждане, естественно, тут же принялись массово выражать одобрение. Оппозиция считает это решение Конституционного суда своей самой большой победой за последнее время.

После долгого перерыва подобные новости воспринимались иначе. Они казались нелепыми, если не смешными. Неужели их кто-то воспринимает серьёзно? Диктор, мужчина в строгом костюме, говорил, слегка сдвинув брови. Серьёзно так говорил. И от этого тоже казался смешным. Я проверил канал. Нет. Не юмористический. Наверное, армия меня действительно изменила.

Дверь слегка приоткрылась и в комнату заглянула бабушка.

— Спишь? — спросила она елейным голосом.

— Сплю, — соврал я.

— Пойдём. Там дядя Саша приехал, — проворковала бабушка.

— Сплю, — повторил я.

— Ну, не упрямься. Он же на тебя приехал посмотреть.

— Дай ему мою фотографию, пусть смотрит.

— Вот почему ты меня расстраиваешь? — бабушка решила надавить на жалость. — Я для него всё, а он выйти не хочет. Вот что это за благодарность? Мы на него нарадоваться не можем, а он вот как.

Не отстанет. Я выключил головизор и встал с кровати.

Дядька как всегда развалился в кресле, расстегнув китель военной формы и вывалив живот. С формой он не расставался даже в выходные, хотя офицерам и солдатам-сверхсрочникам разрешалось в неслужебное время носить гражданскую одежду.

— Ну, здравствуй, здравствуй воин! — заулыбался дядька, увидев как я спускаюсь в гостиную. — Покажись, каким стал.

— С прошлого месяца не изменился, — ответил я, усаживаясь в кресло напротив.

— А что в прошлом месяце? — не поняла бабушка.

Гадюкинский канал головидения в нашем городе не вещал, поэтому бабушке неоткуда было знать о деле «неизвестного солдата». Дядька, стало быть, тоже не счёл нужным ей рассказывать.

— Да хотел я месяц назад заехать к нему в учебный полк, — поспешно вставил дядька. — Но, к сожалению, не смог. Служба. Вот только теперь его отпустили. Хорошо, хоть бабушка на него порадуется.

— Ну да, ну да, — пробормотала бабушка себе под нос. — Ой! Что же это я с вами тут сижу? Дядя Саша же гостинца принёс! Сейчас принесу. Я уж и разогревать поставила, да забыла совсем.

С этими словами бабушка умчалась на кухню за гостинцем. Вернувшись, она поставила на стол блюдо, на котором лежал десяток шампуров свиного шашлыка.

— Попробуйте, — предложил дядька. — Мне один знакомый с месяц назад прекрасного мясца подарил. Вот с тех пор лежит. Не знаю, что с ним и делать.

— Знакомая хрюшка, — заметил я. — Кажется, я с ней уже встречался.

— Кушай, кушай, — подбодрила меня бабушка, пододвигая тарелку. — Поменьше разговаривай, побольше ешь. Смотри, какое мясо жирное.

— Это тебе показалось. На тех харчах, которыми эту свинью кормили, сильно жирным не станешь. По себе знаю, — ответил я, вспоминая, как солдаты из хозвзвода носили помои из столовой в свинарник.

Дядька удивлённо приподнял бровь. Он явно не ожидал, что я могу знать о ночной гулянке в солдатской столовой и о том, как гости увозили по домам свиное мясо.

— Чего это он? — спросила бабушка у дяди Саши.

— Армейский юмор, — нашёлся он. — Армия на него так повлияла.

— А вот говорила я, что не надо ему никакой армии! — всплеснула бабушка руками. — Нет же. Не слушает. Вот чего добился? Теперь придётся целых два года сапоги топтать. А всё почему? Потому что бабушку не слушал.

— Да ничего страшного, — сделал дядька вид, что заступается за меня. — Поел солдатской каши, научился дисциплине, стал настоящим мужчиной. Вон, какой молодец! — он явно радовался возможности сменить тему. — Вот ещё теперь распределится правильно и вообще будет идеальным солдатом.

Тук! Маленькие молоточки ударили по вискам. Как он сказал? Правильно распределиться? Правильно с его точки зрения, конечно. А с моей?

— А как правильно распределиться? — спросил я, не подавая вида, что меня эта тема сильно задела.

— Да не переживай. Всё уже схвачено, — лицо дядьки расплылось в улыбке. — Ты же хочешь быть настоящим военным. Вот и будешь.

— Ты слушай дядю Сашу, — поддакнула ему бабушка. — Он знает что говорит. Вон, звёзды какие на погонах. Учись у него.

Мило. Значит, родственнички придумали для меня очередную гадость, но какую именно, не скажут. Господи! Да почему же я сиротой не родился?

— А ты чего не ешь? — забеспокоилась бабушка, видя, что я не притронулся к шашлыку.

— Я сослуживцев не ем, — ответил я, вставая из-за стола.

Я собирался подняться к себе в спальню, чтобы дальше предаваться блаженному безделью, но меня окликнула бабушка:

— Вот почему ты такой? Мы для тебя в лепёшку разбиваемся, а ты даже спасибо не скажешь! Дядя Саша вон все свои связи подключил, чтобы тебя недалеко от города служить оставить, а ты его даже не поблагодарил!

Дядя Саша нахмурился. Он-то понимал, что лучше будет ничего мне об этих планах не сообщать и был явно недоволен тем, что тёща проговорилась.